|
В его книге Бог полон чувств — радуется и печалится, сердится, интригует и мстит. Добро и зло не были абсолютами, они были мерой счастья Бога. Он писал эту историю и думал: “Если мне кажется, что от этого Бог был бы счастлив, я назову это "добром"”. Меня раздражала темнота. — Мне необходимы примеры ситуаций, в которых люди используют слова “добро” и “зло”, но сейчас темно и я не могу их искать. — Это хорошо. — Это делает тебя счастливой? — спросил я. — Конечно. Иначе бы ты уже был на ногах, включая свет, компьютер, доставая книги и болтая без умолку, и нам пришлось бы не спать всю ночь. — То есть ты счастлива, что сейчас темно, и я, по всей вероятности, не смогу беспокоить тебя своими разглагольствованиями о добре и зле всю ночь. Для тебя это действительно “хорошо”. — Только не вздумай написать об этом, — сказала она. — Иначе каждый экстремист... нет, каждый “нормальный” человек в стране, бодрствующий допоздна, будет занят пропусканием твоих книг через измельчитель. — Лесли, в этом нет ничего, кроме любопытства. Осознание того, что мораль — дело сугубо личное, вовсе не превращает ее в нечто противоположное; мы не становимся маньяком-убийцей в ту же секунду, как осознаем, что можем им стать, если захотим. Мы рассудительны, добры, вежливы, любим друг друга, рискуем своей жизнью, чтобы выручить кого-то из беды, потому что нам нравится быть такими, а не потому, что мы боимся вызвать Божий гнев или отцовское неодобрение. Мы в ответе за наш характер, а не Бог или родители. Она была непреклонна. — Пожалуйста, не надо. Если ты напишешь, что добро — это то, что делает нас счастливыми, что получится? “Ричард Бах пишет, что добро — это то, что делает нас счастливыми. Я люблю красть поезда, значит, кража поездов — это добро. Как можно преследовать меня за то, что я совершил добро, притащив домой локомотив компании в сумке для завтраков? Как-никак, а это — идея Ричарда Баха”. И ты будешь сидеть на скамье подсудимых рядом с каждым счастливым железнодорожным вором... — Тогда я вынужден буду свидетельствовать в суде, — сказал я. — Ваша честь, прежде чем перейти к обвинению, примите во внимание последствия. Допустим, нам доставит огромное удовольствие смыться с чужой дизельной турбиной, то есть на момент совершения такой поступок будет казаться нам добром. Но, на самом деле, добром для нас он будет только в том случае, когда его последствия тоже доставят нам удовольствие, иначе нам следует отказаться от подобной выходки. Она вздохнула, храня невысказанными нетерпеливые вопросы. — Прошу снисхождения, Ваша честь, — сказал я. — Каждое действие имеет вероятные, возможные и непредвиденные последствия. Когда все эти последствия совпадают с интересами длительного благополучия лица, совершающего данное действие, тогда добро проистекает как из самого действия, так и из каждого его последствия в отдельности. “Вероятно, меня не поймают” — не тоже самое, что “То, что я сейчас собираюсь сделать, принесет мне ощущение благополучия на всю мою жизнь”. Ваша честь, я заявляю, что, если уж подсудимый имеет несчастье находиться здесь, в зале суда, то в действительности он не действовал в соответствии со своими интересами, пряча этот локомотив в свою сумку для завтраков, поэтому сейчас он, по определению, обвиняется также в глупости, раз его кражу удалось раскрыть! — Изобретательно, — сказала Лесли. — Но как быть с тем, что добро определяется на основе всеобщего соглашения, что добро — это то, что большинство людей на протяжении многих веков находили положительным и жизнеутверждающим? И подумал ли ты о том, что провести остаток жизни в суде, изобретая подобные аргументы, может не совпасть с твоими собственными интересами и, следовательно, быть Злом? Может, оставим это и будем наконец спать? — Если большинство людей считают добром убивать пауков, — сказал я,— значит, мы творим зло, отпуская их? Мы что, должны жить в соответствии с мнением большинства? — Ты прекрасно понимаешь, о чем я. |
