– Но зачем кому-то поступать таким образом?

– Затем, что она понимала: Скави и Мальвора в любом случае предпримут какие-нибудь действия, и очень скоро. Мне кажется, она сделала это для того, чтобы разъединить врагов и нацелить все их усилия на план, который она могла бы предугадать, вместо того, чтобы ждать от них сюрпризов. Мне кажется, кто-то хотел натравить Скави и Мальвора друг на друга, чтобы все силы их уходили на эту борьбу, а не на подкоп под Рейтов, – я сел и повернулся к ней. – Это были вы. Вы дергали за ниточки. И это вы придумали план убийства этих женщин.

– Возможно, нет, – без тени смущения отвечала Лара. – Лорд Скави известен… был известен как женоненавистник. И он предлагал план, очень похожий на этот, всего столетие назад, – она задумчиво побарабанила пальцем по губам. – И вы не в состоянии доказать обратного.

Я бросил на нее долгий, пристальный взгляд.

– Для того, чтобы действовать от себя лично, мне не нужно доказательств.

– Это что, угроза, мой милый чародей?

Я медленно огляделся по сторонам. Над нами зияло почти идеально круглое отверстие – точнее, не одно, а несколько: в крыше замка и в перекрытиях четырех расположенных над нами этажей. Обломки все еще продолжали падать.

– Разве я могу представлять для вас угрозу, Лара?

Она медленно вздохнула.

– Что заставляет вас полагать, будто я не убью вас прямо здесь и сейчас, пока вы измождены и ослаблены? Это было бы разумно и даже прибыльно, – она подняла свой меч и задумчиво провела пальцем по клинку. – Почему бы не прикончить вас прямо здесь?

Я блеснул зубами.

– Вы дали мне гарантии безопасности.

Лара откинула голову и от души расхохоталась.

– Было дело, – она перестала улыбаться, отложила меч, посмотрела на меня и встала. – Чего вы хотите?

– Я хочу, чтобы всем тем женщинам вернули жизнь, – огрызнулся я. – Я хочу, чтобы исчезла вся та боль, которую причинили за время этой заварухи. Я хочу, чтобы матери вернулись к осиротевшим детям, дочери – к родителям, жены – к мужьям. Я хочу, чтобы вы и ваш род никогда не причиняли никому боли.

На моих глазах она разом превратилась из женщины в статую, холодную и совершенно неподвижную.

– Чего вы хотите? – прошептала она. – Того, что я в состоянии дать вам?

– Во-первых, возмещения ущерба. Выкуп семьям погибших, – ответил я. – Я дам вам всю необходимую информацию.

– Договорились.

– Во-вторых, этого больше не повторится. Стоит одному из ваших снова начать геноцид, и я отвечу тем же. Начиная с вас. Даю вам слово.

Взгляд ее сузился еще сильнее.

– Договорились, – пробормотала она.

– Маленький народец, – продолжал я. – Они не должны жить в клетках. Освободите их невредимыми – от моего имени.

Она обдумала это и кивнула.

– Что-нибудь еще?

– Немного лосьона для рта, – сказал я. – Очень привкус во рту странный.

Эта последняя реплика разъярила ее сильнее, чем все, что происходило на протяжении этой ночи. Серебряные глаза ее вспыхнули гневом, и я почти видел, как клубится вокруг нее черная злость.

– Наши дела, – шепотом произнесла она, – завершены. Убирайтесь из моего дома.

Я заставил себя встать. Одна из стен обрушилась, и я проковылял к ней. Шея болела. Наверное, когда тебя тащат с нечеловеческой скоростью, это приводит к растяжению.

У самого проема я остановился.

– Я рад, что помог поддержать мирные инициативы, – сказал я, с трудом ворочая языком.