Она повернулась в мою сторону; лицо ее оставалось в тени, потому что пожары в доме разгорались за ее спиной.

– Я рада тому, что вы остались живы, Дрезден. Вы, кто уничтожил моего отца и укрепил мою власть. Вы, кто уничтожил теперь моих врагов. Вы – самое замечательное оружие, которое я когда-либо держала в руках, – она склонила голову в мою сторону. – И я люблю мир, чародей. Я люблю болтать. Смеяться. Отдыхать, – голос ее сделался хрипловатым. – Я убью ваш народ этим миром, Дрезден. Я задушу его этим миром. И они будут благодарить меня за то, что я это делаю.

Нехороший холодок пробежал у меня по спине, но я не позволил ему проявиться у меня на лице или в голосе.

– Пока я здесь, этого не будет, – тихо произнес я.

А потом я повернулся и пошел из дома. Я устало огляделся по сторонам, определился с направлением и, прихрамывая, поплелся к главному въезду. На полпути я достал из кармана свисток и посвистел Мышу.

Я помню, как мой пес подбежал ко мне, и последние пятьдесят ярдов или около того я прошел, держась за его ошейник. Потом из Жучка выскочила Молли и помогла мне сесть в машину.

А потом я провалился в сон.

Я это заслужил.

Глава СОРОК ТРЕТЬЯ

Я не просыпался до тех пор, пока мы не приехали домой, да и тогда сделал это ровно настолько, чтобы дотащиться до кровати, рухнуть на нее и уснуть снова. Я продрых еще часов шесть, а когда проснулся, всю мою спину свело одной большой судорогой. Должно быть, я невольно издал какие-то жалобные звуки, потому как Мыш встал с пола у кровати и трусцой выбежал из спальни.

Спустя мгновение из гостиной вышла Молли.

– Гарри? – спросила она. – Что случилось?

– Спина, – ответил я. – Моя спина. Чертова вампирская шлюха. Она мне шею свернула.

Молли кивнула и исчезла. Вернулась она с маленьким черным пакетом.

– Вы себя, типа, странновато вели утром, так что я вас закинула сюда, а потом заехала за маминой аптечкой, – она достала из пакета пузырек. – Расслабляет мышцы, – жестяную баночку. – Тигровый бальзам, – последней она достала пластиковую коробочку с какой-то пылью. – Целебный чай из тибетских трав, Широ сам собирал. Классная штука от боли. Отец клянется и божится в этом.

– Падаван, – произнес я. – Я удваиваю твой оклад.

– Вы же мне не платите, Гарри.

– Тогда утраиваю.

Она улыбнулась во весь рот.

– А я с удовольствием поставлю вас на ноги, как только вы пообещаете рассказать мне все, что случилось. Ну, то что можете, конечно. Да, и сержант Мёрфи звонила. Просила отзвонить ей, как вы проснетесь.

– Позвони ей, – сказал я. – И я, конечно же, расскажу тебе все. Вода найдется?

Она пошла и принесла мне воды, но мне пришлось прибегнуть к ее помощи, чтобы сесть и напиться. Это бесило как черт знает что. Еще больше я смутился, когда она с бесстрастностью врача сняла с меня футболку и вытаращила глаза при виде синяков. Она напоила меня этой дрянью для расслабления мышц, намазала тигровым бальзамом, и он жег почище Адского Огня. Минут десять жег. Потом лекарства начали действовать, а отсутствие боли уже действует как лекарство.

После чашки чая – на вкус чудовищного, но зато позволившего мне поворачивать шею на протяжении целых десяти или двадцати минут после того, как я его выпил – я настолько пришел в себя, чтобы залезть в душ, вымыться и переодеться в чистое.