— Не знаешь, что эта дорога для белых? — свирепо повторил Диринг и шагнул ближе. — Ну, куда тебя несло?

— Бвана Линдгрен, — пробормотал мальчик. От испуга чёрное лицо его посерело. — Бвана Линдгрен…

Мальчик робко протянул руку: пальцы её крепко сжимали огромного жука, чёрного, с ярким узором.

— К чёрту с дурацкими выдумками! — крикнул Джексон. Хлыст свистнул, мальчик с воплем исчез в кустах, жук шлёпнулся на спинку посередине дорожки и отчаянно забарахтался, стараясь перевернуться. Джексон наступил на него ногой. Диринг хохотал, держась за бока: очень уж смешон был разъярённый коротышка в шлеме, съехавшем набок. Но вдруг он перестал смеяться:

— Мистер Джексон, вы ещё не обратили внимания, как чисто чертенята говорят по-английски. А кто их учит? Всё тот же проклятый старик. Да ведь если негр так хорошо говорит на языке белых — это уже порченый негр. Он нос задерёт, решит, что он не хуже белого. А чёртов старик учит обоих ещё и читать, и писать. Ну, каково?

— Уч-тём, — с расстановкой проговорил Джексон и поправил на голове шлем. (С африканским солнцем шутки плохи.) Всё учтём. Вы, я вижу, Диринг, с этим стариком здорово опростоволосились. Целый год тут торчит. Надо было мне раньше приехать. Ну, да и теперь, надеюсь, не поздно. Подойдите-ка поближе, громко говорить о таких вещах неосторожно.

Они двинулись дальше, подозрительно поглядывая на кусты по сторонам аллеи. Вот они приблизились к домику в конце аллеи, поднялись на террасу и закрыли за собой дверь.

Кусты зашевелились, и на дорожку, робко оглядываясь, вышел мальчик и наклонился над раздавленным жуком. Он потрогал пальцем сломанные крылышки, потом — вспухший рубец на плече и, всхлипнув, погрозил кулаком в сторону ушедших. Этого жука он искал целую неделю, не хуже обезьяны влезал на высокие деревья, над вершинами которых летают красавцы. Бвана Линдгрен был бы так рад. И вот… Мальчик осторожно поднял с земли уцелевшее крылышко. Он покажет его Я скажет, что сделали эти злые белые. Крылышко он бережно засунул под пёструю повязку, заменявшую ему штанишки, и ещё раз погрозил кулаком:

— Читать буду, писать буду, говорить по-вашему буду.

Между тем Белое Пёрышко и вся стайка зябликов, уцелевшая при перелёте, весело хозяйничали в банановой роще, где их и заметил Мбого. В этом саду, в самом сердце Африки, они чувствовали себя совершенно спокойно. Корма здесь хоть отбавляй. Конечно, ястребы тоже есть, где их не бывает? Но от них можно отлично прятаться в густых зарослях, не хуже, чем у себя дома.

Белое Пёрышко вкусно позавтракал и тут же, на ветке тенистого дерева, занялся туалетом. Он весело чистился и прихорашивался, перебирал клювом пёрышки и бойко чирикал. Это было простое чириканье вроде воробьиного. Ну, для Африки и это сгодится. Случайно повернув головку, чтобы расправить пёрышки на хвосте, он вдруг умолк, словно что-то перехватило ему горло: слабый жалобный писк раздался близко, совсем рядом. Над густым кустом жёсткой, как щётка, травы трепетала в воздухе пёстрая пташка. Казалось, она отчаянно боролась с чем-то невидимым, а оно притягивало её медленно, но неотступно. Вот она камнем упала вниз и опять страшным усилием взмыла кверху. Снова падение… И опять взлёт, уже пониже… И тут, следуя за ней, плавно, словно тоже взлетая на длинном гибком туловище, из травы поднялась голова змеи. Её немигающие глаза были неотрывно устремлены на птичку. А та, уже окончательно теряя силы под их взглядом, пискнула и опять камнем упала вниз. На этот раз взлёта не последовало, в густых стеблях исчезли и птичка и голова змеи.

— Бвана, о бвана, ты видел? — Мбого, весь дрожа, прижался к старику.

— Видел. Птички нам не спасти, но подожди, сейчас змея её проглотит, и тогда мы с ней рассчитаемся.