|
Деньги отняты — всякий интерес к отцу у домашних потерян. Сначала, мол, накормим буйволицу и только потом — тебя. Я старался приласкаться к отцу, забирался к нему на спину, гладил по лбу по векам, по носу — пока не добирался до ямочки у основания шеи. Тут мои пальцы замирали — до сих пор эта ямочка кажется мне очень трогательной. У любого человека. Тело богача вроде хорошо взбитой подушки из лучшего хлопка — белое, мягкое и пустое. Наши тела — о, это совсем другое дело. Выступающий хребет отца походил на узловатую веревку, которой деревенские женщины таскают воду из колодца, ошейником торчали ключицы, рубцы и шрамы, словно от ударов хлыстом, густо покрывали и грудь, и спину, и бедра. История жизни труженика бойким пером была записана на его теле. Мои дядья и братья тоже гнули спину, надрывались от непосильного труда. Каждый год, едва начинался сезон дождей, они хватались за почерневшие серпы и выходили в поля (если тот или иной хозяин давал работу). Сев, прополка, сбор урожая кукурузы или риса. Отец мог бы ковыряться в земле со всеми прочими: пахать, сеять, собирать урожай, но он избрал себе другую судьбу. Он не склонил голову. Вам бы самому полюбоваться на живого рикшу, — впрочем, сомневаюсь, что они есть в Китае, да и в любой другой цивилизованной стране. Рикши не допускаются в богатые районы Дели, чтобы на них не глазели иностранцы. Обязательно посетите Старый Дели или Низамуддин[11], там-то их на дорогах полно. Худющие, как щепки, они с натугой крутят педали, сгибаясь на своем велосипедном седле, а в коляске громоздятся горы плоти: толстый муж, толстая жена (из среднеобеспеченных), толстые сумки с покупками. Завидев такого изможденного человека, подумайте о моем отце. Рикша — что-то вроде вьючного животного в человеческом обличье. Отец тоже мог стать таким. Если бы не далеко идущий план. То есть я. Однажды он вышел из себя и раскричался дома на женщин. Они пристали к нему, мол, мне пора кончать со школой. Неслыханное дело: отец орал на Кусум: — Сколько раз я говорил вам, Мунна должен научиться читать и писать! Кусум даже испугалась. Но только на секундочку. — Мальчишка примчался из школы сам не свой — я тут ни при чем! — завопила она в ответ. — Он трус и обжора! Отправь его работать в чайную, пусть деньги зарабатывает! Вокруг нее сгрудились тетки и двоюродные сестры. Я прятался у отца за спиной, а они наперебой рассказывали ему про мою трусость. Трудно поверить, чтобы деревенский мальчишка боялся ящериц. Ведь вокруг крысы, змеи, обезьяны, мангусты. Вот уж к ним я совершенно равнодушен. Но при виде ящерицы на меня нападает столбняк. Кровь стынет в жилах. В классе у нас стоял огромный шкаф с вечно приоткрытой дверцей. Никто не знал, для чего он предназначен. Однажды утром дверца заскрипела и из шкафа выпрыгнула ящерица. Она была ярко-зеленая, будто незрелая гуайява. Длиной не меньше двух футов. Из безгубого рта то и дело высовывался язык. Другие мальчишки и внимания-то не обратили. Пока кто-то не увидел мое лицо. Тогда одноклассники окружили меня. Двое заломили мне руки за спину и не давали двинуться. Третий взял ящерицу и неспешно, размеренными шагами стал приближаться ко мне. Чудовище не издавало ни звука, только красный язык метался туда-сюда. Вот сейчас коснется моего лица. Все покатывались со смеху, а у меня речь отнялась. Учитель похрапывал за своим столом. Ящерицу ткнули мне в нос, она раскрыла пасть. Тогда-то я и упал в обморок. Во второй раз в жизни. С того дня я в школу ни ногой. Отец не смеялся. Он глубоко вздохнул, приосанился и проревел: — Пусть Кишан бросает школу, а этот молодец должен учиться дальше. Так и его мать хотела. Она сказала мне как-то. |
