Мой подвал – не гитлеровский бункер, конечно, но при большом желании из него можно выйти в стороне от дома, осмотреться в хорошо замаскированном гроте, где хранится небольшой запас денег, которые никогда не будут подлежать обмену, документы и легкие водолазные костюмы с аквалангами. А чтобы не шастать под водой с пустыми руками, есть возможность прихватить с собой даже небольшой автомат, слегка похожий на любимый Рябовым “Узи”. В отличие от Рябова, я по поводу этого пистолет-пулемета “Узи” остаюсь при своем мнении, к тому же под водой он напрочь стрелять саботирует. Пусть наш “апээсик” всего на килограмм тяжелее, в море этой разницы особо не чувствуешь. Впрочем, что под водой, что на воздухе, он готов работать со скорострельностью пятьсот выстрелов в минуту. Во всяком случае инструктор, который натаскивал меня под чутким рябовским руководством, в конце концов остался доволен не только своим гонораром.

По поводу безопасности у Рябова всегда был пункт со сдвигом, хотя уже несколько раз его дрессура сказывалась на состоянии моего здоровья. После упражнений с автоматом Сережа примотал мою ударную левую к туловищу, и, хотя я вертел ластами ожесточеннее, чем русалка хвостом, о ведении огня с помощью одной руки не могло быть и речи. Может, наши конструкторы подговорились к своим изобретениям одноруких не допускать, что нож “Леший”, что “АПС” на них явно не рассчитаны. Я, правда, пытался выяснить у Сережи: можно ли застрелиться из автомата, если у аквалангиста перебиты ноги? На тренировках Рябов командовал мной, как хотел, потому пришлось молча проглотить все ответные матюки и наловчиться плыть под водой так, как будто левую руку у меня уже отжевала акула, одновременно стреляя правой из четырехствольного подводного пистолета “Ланседжет”.

Подготовке с холодным оружием Рябов особого внимания не уделял, равных мне в этом искусстве Сережа не встречал, хотя покойный Вышегородский несколько раз орал в его присутствии, воспитывая зятя, что, по его мнению, моим основным призванием является автомат, а не мозги. Прав был старик, что и говорить, ум у меня до сих пор в дополнительных извилинах нуждается, иначе не стал бы собственноручно Пороха резать, а затем в подвал нырять.

Подойдя к громадному стеллажу с лежащими в специальных гнездах бутылками, прикасаюсь к шероховатой поверхности стилизованной под старину стены. Стеллаж пошел вперед, открыв проход в потайную комнату, откуда можно выбраться в тот самый только мне и Рябову известный грот. Зато попасть сюда, кроме меня, никто не сможет, волшебная стена реагирует на прикосновение исключительно моего большого пальца. Доведется его потерять, придется пользоваться запасными ключами. В виде матриц, хранящихся в трех разных сейфах. Без них в помещение за стеной не попасть, такой слой железобетона можно сносить исключительно аммоналом, но при этом ни один идиот не пробьется к заветной цели. С верхними этажами на голове это сделать затруднительно.

Мягкий неоновый свет залил небольшую комнату, я сел в простенькое пластиковое кресло, стоящее у крохотного столика, прикурив сигарету. Тишина и спокойствие, наверху такая круговерть, подумать не дадут. Сабина активно готовится к приему в честь дня рождения нашего главного сокровища. Он свои именины дважды празднует. Сперва так называемые взрослые, а на следующий день – детские.

В моем доме-крепости детские именины Гарик отмечал дважды в жизни – первый и последний. Что эти детишки натворили, вспоминать лишний раз неохота, такой погром устроили, словно смерч по этажам прошелся, разбитая ваза мастерской Сацума стала всего одной из незначительных деталей этого праздника.

Ваза – еще ничего, равно, как и добрая половина тереховского сервиза.