Ваза – еще ничего, равно, как и добрая половина тереховского сервиза. Кто-то из Гарькиных гостей посчитал: многовато девять нитей основы на один сантиметр шпалеры “Борьба хищных зверей на водопое”. Этот квадратный сантиметр двести лет назад неделю ткали под строгим присмотром художника Каравакка, мой сопливый современник с ним куда быстрее расправился.

В отличие от вазы, на гобелен я рукой не махнул, отдал его в реставрацию. Еще бы, таких настенных ковриков с весьма импонирующим мне сюжетом три штуки на весь мир. Так Студент поведал, полчаса тыкая пальцем в “Каталог предметов искусства, составляющих собрание князя Федора Ивановича Паскевича”. Подумаешь, событие; не говоря о коллекции, князь свой каталог два года составлял, зато большевики за день управились, все разворовали, вплоть до пресловутой ковровой борьбы хищников.

До серебряного корчика семнадцатого века один из наследников продолжателя их славных дел добрался уже в моем доме. Сам видел, как сынок банкира Власова с этой посудой на голове вышивал. Ну и времена, бывший пролетарий Власов, рабочая косточка, вкалывавший на заводе в течение двух месяцев, прежде чем на четверть века приступить к партийной работе, просто был обязан объяснить сыну – нельзя всякую старорежимную гадость в руки брать. Может, из этой посуды какой-то царь-кровопийца водку лакал, а ты ее на свою башку примеряешь. Впрочем, насчет старого режима я преувеличил. Теперь старый режим – не царизм проклятый, а партия с направляющей ролью, которой банкир Власов служил верой и правдой. И даже сейчас, если вникнуть в суть, продолжает это дело.

После именинного разора я даже не обратил особого внимания, что у столика из тополя работы Стасова одна ножка не выдержала испытания временем и боевого задора Гарькиных гостей. В общем, тогда до меня окончательно дошло: свой очередной день рождения со сверстниками Гарик будет отмечать в моем ресторане. Остается надеяться, что до среды его успеют привести в нормальный вид для приема гостей по предварительной записи. Что поделать, жаль, конечно, загружать своих сотрудников дополнительной работой, но ведь дети – наше будущее, куда от этого деться, даже если после их веселья понадобятся малярные работы.

Но это мероприятие планируется на послезавтра. До него еще дожить нужно, потому что завтра Гусь попытается доказать, насколько, по его мнению, я задержался на этом свете. Однако он не первый такие выводы делает, да и о достойном ответе я позаботился давно, потому что каждое завтра готовится вчера.

Каким патриархально-спокойным было это вчера. Инженеры уже не шарахались при виде компьютеров, инфляция исчислялась тысячами процентов, а блатные считали себя вооруженными до зубов, располагая обрезами охотничьих ружей, допотопными наганами, антикварными автоматами “ППШ”, а кто разживался “калашниковым” или “макаром”, сконструированным полвека назад, тот вообще в королях ходил. Равно, как и обладатель “ТТ”.

Насчет “ТТ” я немного погрешил; эта машинка, несмотря на возраст, до сих пор в чести. Не потому, что такими пистолетами армейские склады загружены под завязку, “ТТ”, в отличие от того же “ПМ”, хотя старше последнего, но с бронежилетом при стрельбе в упор справляется.

В моем арсенале есть несколько стволов, ставших сегодня излюбленной игрушкой японских гангстеров. Не китайские подделки под добрый старый “ТТ”, а наше добротное оружие, прекрасно зарекомендовавшее себя на международном рынке из-под полы.

Все бы нам на иностранцев оглядываться, сам несколько лет назад так рассуждал, когда, кроме “макаровых”, на вооружении моей команды была исключительно стрельба иностранного производства. Зато в ментовском музее так называемой боевой славы по местам разборок до сих пор хранится антикварный итальянский автомат, сконструированный Луиджи Франчи. Я его оставил в ресторане “Баркас” после того, как мы с Астрономом навоевались там до последней капли крови “Ромашки”.