— Теперь ужъ делу не поможешь, я думаю, — сказалъ онъ съ видомъ мрачнаго упрека, — но ты могла бы подождать еще немного, Марта!

— Ну, какъ бы то ни было, а я твоя жена, — возразила Марта, — и ужъ постараюсь не потерять тебя опять. Пока ты живъ, я не отпущу тебя отъ себя ни на шагъ, глазъ съ тебя не спущу!

— Пустяки, душа моя, — проговорилъ капитанъ, обмениваясь тревожнымъ взглядомъ съ бывшимъ лоцманомъ. — Пустяки!

— Нетъ, не пустяки, Джемъ, — сказала мистриссъ Пепперъ, привлекая его рядомъ съ собой на диванъ и обвивая руками его шею. — Все, что ты разсказалъ мне, можетъ быть верно, а можетъ и не быть. Почемъ я знаю, не женатъ ли ты на какой-нибудь другой женщине. Но, во всякомъ случае, теперь я тебя нашла, и намерена сохранить.

— Ну, ну… — произнесъ капитанъ, какъ можно нежнее и успокоительнее, насколько позволяло ему странное, щемящее ощущеніе въ сердце.

— Что же касается до того ничтожнаго человечка, — слезливо продолжала мистриссъ Пепнеръ, — я вышла за него только потому, что онъ такъ нестерпимо приставалъ ко мне. Я никогда не любила его, но онъ все ходилъ за мной и все делалъ предложеніе. Сколько разъ ты мне его делалъ, Пепперъ? Двенадцать или тринадцать?

— Забылъ, — коротко ответилъ бывшій лоцманъ.

— Но я никогда его не любила, — продолжала она. — Ведь я не любила тебя, нисколько не любила, Пепперъ, не правда ли?

— Нисколько! — съ жаромъ подтвердилъ Пепперъ. — Наверно ни у одного человека въ міре еще не бывало такой сердитой и безсердечной жены, какъ ты. Это я всегда охотно скажу.

Онъ едва успелъ досказать этотъ панегирикъ верности своей супруги, какъ послышался стукъ въ дверь. Въ комнату вошла дама неопределенныхъ летъ, дочь ректора местнаго прихода, и остановилась въ изумленіи, глядя въ отчаянныя, но совершенно безплодныя усилія капитана Криппена вырваться изъ положенія, одинаково смешного и неудобнаго.

— Мистриссъ Пепперъ! — проговорила дама въ ужасе. — О, мистриссъ Пепперъ!

— Не безпокойтесь, миссъ Уинтропъ, все въ порядке,— возразила та очень спокойно, снова привлекая на свое широкое и поместительное плечо покрасневшее лицо капитана Криппена. — Это мой первый мужъ, Джемъ Буддъ.

— Боже мой! — вскричала миссъ Уинтропъ въ изумленіи. — Воплощенный Энокъ Арденъ!

— Кто? — осведомился Пепперъ съ видомъ вежливаго любопытства.

— Энокъ Арденъ, — отвечала миссъ Уинтропъ. — Одинъ изъ нашихъ великихъ поэтовъ написалъ чудную поэму про одного моряка, который возвращается домой и застаетъ свою жену замужемъ за другимъ, но тамъ, въ поэме, первый мужъ удаляется никемъ не узнанный, чтобы не нарушать ихъ счастья, и умираетъ отъ разбитаго сердца.

И она посмотрела на капитана Криппена съ такимъ выраженіемъ, точно тотъ не внолне оправдалъ ея ожиданія.

— Да, — сказалъ Пепперъ, далеко не безутешнымъ тономъ, — а теперь мне приходится умирать отъ разбитаго сердца! Ну, что делать, что делать!

— Какъ это все интересно! — вскричала миссъ Уинтропъ. — Подождите только немного, я сейчасъ принесу свой аппаратъ, и сниму васъ вместе, такъ, какъ вы теперь!

— О да, пожалуйста, — дружески сказала мистриссъ Пепперъ.

— Я не хочу, чтобы меня снимали! — проговорилъ капитанъ очень сурово.

— Какъ, даже если я желаю этого, милый? — нежно осведомилась мистриссъ Пепперъ.

— Даже если бы ты продолжала желать этого всю жизнь, — угрюмо возразилъ капитанъ, снова пытаясь отделить свою голову отъ ея плеча.