— Не буду, если вы не желаете, — сказалъ Генри и опять вытеръ глаза.

— Какъ же васъ зовутъ? — спросилъ, наконецъ, старикъ.

— Мери Мало, сэръ, — отвечалъ Генри очень кротко.

— Что же васъ заставило такъ поступить? — спросилъ опять шкиперъ.

— Отецъ хотелъ меня выдать за человека, котораго я не люблю, — отвечала миссъ Мало. — Онъ все любовался моими волосами, такъ вотъ я ихъ и обрезала. Но тогда я испугалась того, что сделала, и такъ какъ ужъ была похожа на мальчика, то и решила отправиться въ море.

— Ну, хороша для меня ответственность! — сказалъ шкиперъ, и затемъ позвалъ своего помощника, который только что вышелъ на палубу, и спросилъ его совета. Помощникъ былъ очень строгій и совестливый человекъ — для помощника — и это его такъ поразило, что онъ сначала даже не могъ говорить.

— Ее придется отделить, — сказалъ онъ наконецъ.

— Конечно придется, — сказалъ шкиперъ, и позвалъ меня и велелъ очистить для нея свободную каюту (мы брали иногда и пассажировъ на бригъ) и отнести туда ея сундукъ.

— У васъ верно найдется тамъ какое-нибудь платье? — спросилъ онъ какъ-то озабоченно.

— Только вотъ такое, — отвечала миссъ Мало застенчиво.

— И пришли мне сюда Доусета, — прибавилъ шкиперъ, обращаясь ко мне.

Мы почти вытолкнули на палубу беднаго Биля, и по тому, какъ шкиперъ накинулся на него, можно было подумать, что онъ величайшій злодей въ міре! Онъ уже просилъ прощенья у барышни, и такъ, и этакъ, а когда вернулся кь намъ, то былъ до того смущенъ, что просто ужъ не помнилъ, что говорить, и даже извинился передъ своимъ братомъ матросомъ, за то, что наступилъ ему на ногу.

Тогда шкиперъ провелъ миссъ Мало внизъ, на ея новую квартиру, и къ величайшему своему удивленію подметилъ, какъ третій офицеръ, большой любитель дамскаго общества, отплясывалъ себе какого-то трепака въ пустой каютъ-компаніи.

Въ этотъ самый вечеръ шкиперъ и помощникъ составили между собой комитетъ, чтобы решить, что делать. Все, что ни посоветуетъ помощникъ, то шкиперъ сейчасъ же осуждаетъ, а если шкиперъ что-нибудь предложитъ, помощникъ немедленно заявляетъ, что это невозможно. И после того какъ комитетъ заседалъ три часа подрядъ безуспешно, они начали браниться; по крайней мере шкиперъ ругалъ помощника, а тотъ все повторялъ, что если бъ не дисциплина, онъ назвалъ бы такого человека, который сказалъ бы шкиперу две, три вещи, которыя ему было бы очень полезно выслушать.

— Ей нужно иметь костюмъ, говорятъ вамъ, — кричалъ шкиперъ очень разгоряченный, — или по крайней мере хоть платье!

— Какая же разница между костюмомъ и платьемъ? — спрашивалъ помощникъ.

— Есть разница, — повторялъ шкиперъ.

— Какая же? — твердилъ свое помощникъ.

— Безполезно было бы вамъ объяснять, — сказалъ шкиперъ. — У некоторыхъ людей головы слишкомъ тупы.

— Вотъ, что верно, то верно, — согласился помощникъ.

И на этомъ комитетъ прекратилъ свое заседаніе; но утромъ, за завтракомъ, они опять помирились и ужъ чего, чего только ни выделывали передъ миссъ Мало. Удивительно, какую разницу произвела въ девушке одна ночь отдыха! Она вымылась прекрасно, чисто-на-чисто, завила себе волосы и начесала ихъ на лобъ, — они у нея были довольно длинные, — и комитетъ только поджималъ губы и поглядывалъ другъ на друга, пока мистеръ Фишеръ разговаривалъ съ ней и подкладывалъ ей кушанья ва тарелку.

После завтрака она вышла на палубу и стояла, облокотясь на брустверъ, и опять-таки разговаривая съ м.