— Ведь это все его скромность, — сказалъ поваръ, обращаясь къ своимъ собеседникамъ съ видомъ хозяина, показывающаго редкій экземпляръ какого-нибудь замечательнаго животнаго. — Онъ терпеть не можетъ, чтобъ мы объ этомъ говорили. Онъ чуть не утонулъ! Еще бы немного, и конецъ, но къ счастью подошелъ спасательный катеръ, запустилъ багромъ какъ разъ въ самое дно его штановъ и вытащилъ его. Встань-ка, да покажи имъ твои штаны, Джорджъ!

— Ну, если я встану, такъ тебе не поздоровится, малый! — проговорилъ Джорджъ прерывающимся отъ ярости голосомъ.

— Что я говорю, не скроменъ ли онъ? — сказалъ поваръ. — Просто на душе становится хорошо, какъ его послушаешь! И онъ былъ точно такой же, когда его вытащили на берегъ, и толпа собралась вокругъ него, и начали ему пожимать руки и похлопывать по плечу.

— Что же, не понравилось ему это? — осведомился помощникъ.

— Ну, можетъ быть, они и правда хватили немного черезъ край, — согласился поваръ. — Одинъ старикъ, который не могъ подойти довольно близко, даже погладилъ его по голове своей палкой, но все же это делалось отъ души, въ похвалу и въ честь ему.

— Я горжусь тобой, Джорджъ, — сказалъ шкиперъ сердечно.

— И мы все также, — подтвердилъ помощникъ.

Джорджъ что-то пробурчалъ.

— Я выхлопочу ему медаль, — сказалъ шкиперъ. — А были тамъ свидетели, поваръ?

— Сколько угодно, — отвечалъ тотъ. — И я всемъ сказалъ его имя и адресъ: — Шкуна „Джонъ-Генрихъ", изъ Лаймгауза, — говорю, — это такъ сказать его квартира, а Джорджъ Куперъ его имя.

— Ты наболталъ чортову пропасть лишняго, вислоухій дуракъ, — проговорилъ герой.

— Ну, вотъ опять его скромность, — сказалъ поваръ, многозначительно улыбаясь. — Онъ просто такъ и набитъ скромностью, этотъ Джорджъ! Посмотрели бы вы на него, когда какой-то тамъ господинъ снялъ съ него фотографію!

— Снялъ что? — спросилъ шкиперъ, сильно заинтересованный.

— Его фортеграфію, — повторилъ поваръ. — Какой-то молодой человекъ, который снималъ виды для газеты. Онъ снялъ Джорджа какъ онъ былъ, мокраго, прямо изъ воды, и потомъ снялъ, когда ему уже вытерли лицо, и еще снялъ, когда онъ сиделъ на земле и ругался съ какимъ-то человекомъ, который спросилъ у него, очень ли онъ промокъ.

— И ты сказалъ ему, где я живу и что делаю? — прервалъ Джорджъ, оборачиваясь къ нему и потрясая кулакомъ. — Ведь сказалъ?

— Сказалъ, — просто отвечалъ поваръ, — и когда-нибудь ты самъ скажешь мне за это спасибо, Джорджъ.

Тотъ издалъ какой-то ревъ и, вскочивъ на ноги, бросился безъ оглядки внизъ, на бакъ, отвесивъ по пути такой ударъ въ бокъ встречному матросу, который пріятельски потрепалъ его по плечу, что едва не перешибъ ему ребра. Оставшіеся на палубе переглянулись.

— Ну, не знаю, — сказалъ помощникъ, пожимая плечами, — но думается мне, что если-бъ я спасъ жизнь кому-нибудь изъ своихъ ближнихъ, то ничего бы не имелъ противъ того, чтобъ со мной объ этомъ говорили!

— Вы такъ думаете? — сказалъ шкиперъ, слегка выпрямляясь. — А если когда-нибудь это действительно съ вами случится, то пожалуй будете другого мненія.

— Не вижу, почему бы вамъ знать объ этомъ больше моего, — отрезалъ помощникъ.

Шкиперъ слегка откашлялся.

— Въ моей жизни были одна или две вещицы, которыхъ я не слишкомъ-то стыжусь, — проговорилъ онъ скромно.

— Ну, этимъ еще хвалиться нечего, — сказалъ помощникъ, нарочно делая видъ, что не понимаетъ его.