Матросъ опять опустилъ свой стаканъ на столъ и, нагнувшись впередъ, изобразилъ губами какое-то слово; потомъ медленно откинулся назадъ, следя за произведеннымъ имъ эффектомъ.

— Что такое? — спросилъ шкиперъ.

Тоть опять проделалъ ту же исторію, но шкиперъ могъ только разобрать, что онъ выговариваетъ какое-то длинное слово; значеніе же его опять осталось для него непонятнымъ.

— Можешь говорить немного погромче, — проворчалъ онъ.

— Двоеженство! — торжественно выговорилъ Джорджъ, переводя дыханіе.

— Какъ, ты? — воскликнулъ шкиперъ.

Тотъ кивнулъ головой. — И если только моей первой попадется эта газета, и она увидитъ мою рожу и прочтетъ мое имя, я готовъ! Вотъ и будетъ мне награда за спасеніе жизни. Семь леть!

— Удивляюсь тебе, Джорджъ, — сказалъ шкиперъ строго. — И еще жена-то у тебя такая славная!

— Я и не говорю ничего противъ № 2-го, — проворчалъ Джорджъ, — а вотъ № 1-й никуда не годился! Я ее бросилъ восемь летъ тому назадъ. Она была дрянь последняя. Я сначала проехался въ Австралію только для того, чтобы забыть ее, и больше ужъ не видалъ ее. Что же мне будетъ, если она увидитъ все это, про меня, въ газете?

— А что она, мстительная, такъ сказать, женщина? — осведомился шкиперъ, — то-есть злая, сердитая?

— Злая! — подтвердилъ супругъ двухъ женъ. — Если бъ эта женщина могла запрятать меня въ тюрьму, она на голове бы заходила отъ радости!

— Ну, если дойдетъ дело до худшаго, я сделаю для тебя все, что могу, — сказалъ шкиперъ. — Тебе лучше никому не говорить объ этомъ ни слова.

— Ужъ я-то понятно не скажу, — съ жаромъ проговорилъ Джоржъ, вставая. — И конечно, вы…

— Можешь на меня положиться, — сказалъ шкиперъ съ самымъ важнымъ видомъ.

Несколько разъ въ теченіе этого вечера онъ раздумывалъ о тайне, доверенной ему матросомъ, и, не зная въ точности какъ относится законъ къ двоеженству, обратился къ содействію командира „Прилежнаго", сидя съ нимъ, въ его каюте, за мирной партіей въ пикетъ. Благодаря многократнымъ явкамъ въ суде по разнымъ деламъ о столкновеніяхъ судовъ и объ испорченныхъ грузахъ, господинъ этотъ пріобрелъ солидное знаніе законовъ, установившее за нимъ репутацію признаннаго авторитета по всей реке, отъ Лондонскаго Моста до Нора.

Вопросъ, которымъ интересовался хозяинъ шкуны „Джонъ-Генрихъ", былъ изъ деликатныхъ, и съ похвальнымъ желаніемъ сохранить тайну героя, онъ завелъ речь очень издалека. Онъ началъ съ грабежа, потомъ перешелъ на покушеніе на убійство, и наконецъ-то коснулся двоеженства, по поводу нашумевшаго незадолго передъ темъ процесса.

— Какого рода двоеженство? — осведомился командиръ брига.

— Ну, обыкновенно, две жены, — отвечалъ капитанъ Томсетъ.

— Да, да, — возразилъ тотъ, — но я имелъ въ виду, нетъ ли въ вашемъ деле какихъ-нибудь смягчающихъ вину обстоятельствъ, такъ, чтобы можно было просить у суда снисхожденія?

— Въ моемъ деле! — проговорилъ Томсетъ, выпучивъ глаза. — Да это вовсе не мое дело.

— Ну, конечно нетъ, — сказалъ капитанъ Стубсъ.

— Что вы хотите сказать этимъ „конечно нетъ"? — съ негодованіемъ спросилъ хозяинъ шкуны.

— Ваша сдача, — сказалъ Стубсъ, подвигая къ нему карты.

— Вы не ответили на мой вопросъ, — настаивалъ капитанъ Томсетъ, глядя на него враждебно.