– Ты, благородие, мог бы в городе нэпманов бомбить, – после стаканчика-другого самогона вздыхал мечтательно Бекетов. – С револьвером твоим да опытом.

Кугель отвечал на это невнятно:

– Там и без меня таких хватает.

Как постепенно стало понятно, сунулся он пару раз в лихие городские дела. И едва ноги унес. В городе ведь свои бандиты, и чужих они на свое поле пускают с неохотой. А еще на каждом углу милиция с ОГПУ. И вообще – бомбить кассы и квартиры дело хитрое и нелегкое, а большими криминальными способностями, умениями тщательно обдумывать налеты, приискивать объекты бывший прапорщик-эсер не обладал. Отправился как-то сдуру брать фабричную кассу, так его там чуть не пристрелили – едва ноги унес.

– Да и долго в городе эта бандитско-нэпмановская вольница не продлится, – пояснил Кугель, крепко сжимая граненый стакан, как гранату. – Я большевиков знаю. Они люди упертые – с ними рогами бодаться бесполезно, все равно пережмут рано или поздно. А вот умишка им бы подзанять. Они часто не видят, что у них под носом творится. Так что время сейчас затаиться. Спрятаться. А из тайного укрытия бить насмерть. И опять прятаться. Тогда проживем долго, да и нос в табачке будет.

Кроме того, похоже, на почве своих политических и карьерных пристрастий еще в Гражданскую натворил он немало. До сих пор его активно искали, и он числился во всесоюзном в розыске. А в городах чекисты искать умеют. На степном же просторе куда легче затеряться.

А еще Бекетов подозревал, что Кугелю их кровавое дело просто болезненно нравится, как кокаинщику белый порошок. И он уже не мыслит другой жизни.

Между тем разбои продолжались. Нарабатывая навыки, подельники устраивали все более сложные вариации, не останавливаясь на том, чтобы просто убить и забрать вещи. Они вытягивали предварительно людей на разговоры, узнавая про них все. И постепенно научились переходить ко второму акту пьесы.

Первое такое двухходовое дельце они выстроили в марте 1927 года. Тогда на вокзале «завербовали» специалиста по выделке кож, прибывшего на Северный Кавказ в поисках работы. Как обычно, наобещали златые горы и реки, полные вина. Повели будущую жертву к «месту работы». По дороге с кожевенником разделались. Из кармана извлекли багажную квитанцию – сами ему этот багаж и помогали сдавать. Вернулись на станцию и получили по ней вещи. Но на этом не остановились.

Болтливый кожевенник поведал им и о своих планах, и о семье до третьего колена, и где он должен встретиться с женой, которую расписал в таких красках, что не узнать ее было невозможно. Убийцы отправились за ней на станцию Тихорецкая.

Она сняла там промежуточный угол, где ждала, пока муж не скажет ей двигаться дальше. И каждый день в назначенное время приходила на вокзал, где с нарастающей тревогой высматривала своего благоверного, а потом заглядывала на почту в ожидании письма от него. Тот, обустроившись, тут же должен был вернуться, забрать ее или кинуть послание с инструкциями. При ней была пятилетняя дочь. Та капризничала, и мать никак не могла ее утихомирить.

Тут и подкатил к ней галантный Кугель. Вручил ребенку леденцового петушка на палочке, чем разом успокоил девочку и завоевал ее доверие. Заверил женщину, что муж устроился на хорошую работу. И предложил проводить ее до места. Она вернулась за своим скарбом, а потом пошла за «провожатыми». Прямиком к своей погибели.

Это был первый раз, когда бандиты лишили жизни ребенка. До того взрослых с детьми обходили стороной. Не то чтобы из жалости. Просто как-то оно непривычно и совсем не по-людски. А тут представился случай, который обидно упускать. Вот и пришлось пигалицу прибрать.

Когда Бекетов закончил работать «микстурой», то только пожал недоуменно плечами. Сейчас он пытался понять свою прошлую нерешительность.