Он кинул мельком взор на Кугеля. И не увидел в нем даже малейшего смущения. Тому вроде даже и понравилось, когда трещат детские косточки, – вон как глаза загорелись да щеки покраснели. Не, все же много личного благородие вкладывает в дело. Это для Бекетова работа. А для Кугеля – радость жизни… Впрочем, и для Бекетова радость. Пьянящее чувство, когда он отнимал жизнь, уже было не такое острое, не как в самом начале, но все же накатывало исправно.

По возвращении домой Бекетов вместе с другим барахлом передал жене детскую курточку в крови.

Зинаида даже вопроса не задала откуда. Она вообще никогда не спрашивала ничего. Только, отстирав курточку, попыталась прикинуть, а не оставить ли ее. Вон, ребенок растет не по дням, а по часам. Может, вещица и ему пригодится…

Глава 16

1932 год

Перед вокзальчиком «Кирсаново», как всегда, было многолюдно. Сновали приезжающие и отбывающие. Стояли в ряд пролетки извозчиков и телеги. Даже затесался в стороне автомобиль, ожидавший, видать, какого-то местного начальника. Толпились очереди у остановок общественного транспорта, которого, в отличие от людей, было очень мало. Слышалось гулкое многоголосье, через которое прорывались призывные крики:

– Пирожки!

– Газеты!

– Кому переночевать?

Начальник местного угрозыска Демидов и оперативник Осипенко только что по агентурной информации зацепили здесь Мотю Бакинского, знатного майданщика, работающего по поездам и облегчавшего граждан на их багаж. Это была удача. Теперь оставалось уложить его в адрес – он явно направится на какую-то «малину». А вечерочком устроить там обыск и задержание. Наверняка будет масса вещичек с поездов да и, если повезет, с других краж.

– Не упустить бы в этой чертовой толчее. – С этими словами Демидов нырнул глубже в толпу, как пловец в бассейн.

Осипенко старался не выпускать начальника из виду. И тут его дернули за рукав:

– Здоровьица, начальничек!

Голос был нахальный. И явно принадлежал Севе Апельсину. Тот получил кличку, когда два года назад стащил ящик с экзотическими фруктами в нэпманском магазине. Но этим его достоинства не исчерпывались. Он был штатным осведомителем, состоящим на связи у Осипенко. И постоянно притаскивал интересную информацию.

Вот и сейчас он был чем-то взбудоражен. А это значило – зацепил что-то интересное и сейчас весь во власти охотничьего азарта.

– Что у тебя? Говори быстрее. – Осипенко присмотрелся и разглядел в толпе Демидова. Потом высмотрел солидного господина в шляпе, пальто и с увесистым саквояжем в руке, стоящего около газетного киоска. Это и был Мотя, черт чемоданный.

– Гадом буду, но нашел я их, – пригнувшись к оперативнику, прошептал осведомитель.

– Кого? – Не обращая особого внимания на Севу, Осипенко пытался не упустить майданщика из виду.

– Ну тех мокроделов. Что крестьянина изводят у железных дорог.

– «Бесы», значит, – кивнул Осипенко.

– Прям на глаза полезли мне. У меня ж глаз острый. Вижу, как эти деловары трутся около крестьян. Тут и жахнуло меня – они.

– И чего? – Оперативник с интересом посмотрел на своего подсобника. – Где они сейчас?

– На платформе.

– Надо брать их, – задумчиво произнес оперативник.

С одной стороны, скорее всего, это пустышка и осведомитель просто выдает желаемое за действительное.