О всемогущие боги, с кем же она на ежегодном конкурсе красоты соревновалась?

    Пожалуй, Эфре подошел бы титул «Лучшая доска Троисены». Впрочем, Эгей не был особенно привередлив в отношении женщин. Невеста молода, лицом приятна, ну а остальное как-нибудь само собой утрясется, и нечего античные мозги себе попусту сушить.

    - Я согласен, - вторично повторил царь, и Эфра ему в ответ очень многообещающе улыбнулась.

    * * *

    И случилась свадьба.

    Знатная вышла свадьба (естественно, за счет Эгея)! Все как полагается: шум, гам, всевозможные яства, парочка драк, одно убийство, поджог квартала, где проживал исключительно демос. Единственное, что Эгея слегка огорчало, так это грудь новобрачной, вернее ее решительное отсутствие, и прижимистость новоявленного тестя, правителя Питфея.

    Отношения между новоиспеченными родственниками здорово обострились, когда речь зашла о том, где будет рожден знаменитый ребенок.

    Тут мнения двух знатных мужей разделились.

    - Да он еще даже не зачат! - гневно орал Эгей, расплескивая вино и смущая подобными разговорами застенчивую Эфру.

    - Все равно, - упорствовал Питфей. - Первенец должен родиться в Троисене.

    - А вот хрен тебе собачий!

    - Согласен, но ребенок родится в моих землях.

    - Нет, в моих! - упорно настаивал царь.

    - Друзья, о чем речь, - очень вовремя встрял во внезапную перепалку присутствующий на пиру иудейский торговец (далекий родственник жены Питфея). - Как говорят у меня на родине, разве это две большие разницы?

    - Объясни! - потребовал Эгей.

    - Тут-таки не о чем спорить, - улыбнулся веселый иудеи, - пускай ваш славный сын родится в Троисене, но считаться он будет великим героем Афин.

    - Годится! - дружно выкрикнули новоявленные родственники, и пир разгорелся по новой.

    Однако дальше было только хуже.

    * * *

    Вспомним, друзья, КАК обратился к богу Аполлону со своей проблемой царь Эгей.

    Слово - оно ведь не дурной дятел, вылетит, и баста. Что тогда спросил Аполлона бедолага царь? Ага, не помните. А спросил он вот что: отчего же всемогущие боги не посылают мне детей?

    Как говорится, ляпнул на свою голову.

    Олимпийцы, они ведь понимают все буквально, особенно если предоставляется отличный случай в очередной раз напакостить несчастным смертным.

    Однако, забегая вперед, отметим, что царь все-таки оказался не робкого десятка.

    * * *

    Вот он, долгожданный момент!

    Под радостный гул веселящихся на пиру гостей величественно поднялся царь Эгей вместе со своей юной женой в роскошную, украшенную цветами спальню (все, разумеется, включая перины, за счет царя Афин).

    - Дорогая, ты уже приняла ритуальную ванну из лепестков роз? - участливо поинтересовался Эгей, с удовольствием разглядывая залившуюся румянцем любимую.

    - О да, мой муж, мой повелитель, - несколько высокопарно ответила Эфра.

    - А я вот не успел, - тихо рассмеялся царь. - В общем, жди меня прямо на ложе нашей предстоящей любви. А я пока внизу в бассейне сполоснусь.

    Сказав это, Эгей резво, словно двадцатилетний юноша, сбежал вниз, где во дворе правителя Арголиды располагался великолепный бассейн, в котором без проблем могли искупаться все триста пресловутых спартанцев.

    Скинув залитую вином накидку, царь с разбегу сиганул в покрытую красными лепестками роз воду.