|
- Я замечаю, что вас сегодня ужасно трудно рассердить, и начинаю вас бояться. Мне ужасно любопытно, как вы завтра явитесь. Вы наверно много штук приготовили. Вы не сердитесь на меня, что я так? Николай Всеволодович совсем не ответил, что совсем уже раздражило Петра Степановича. - Кстати, это вы серьезно мамаше насчет Лизаветы Николаевны? - спросил он. Николай Всеволодович пристально и холодно посмотрел на него. - А, понимаю, чтобы только успокоить, ну да. - А если бы серьезно? - твердо спросил Николай Всеволодович. - Что ж, и с богом, как в этих случаях говорится, делу не повредит (видите, я не сказал, нашему делу, вы словцо наше не любите), а я... а я что ж, я к вашим услугам, сами знаете. - Вы думаете? - Я ничего, ничего не думаю, - заторопился, смеясь, Петр Степанович, - потому что знаю, вы о своих делах сами наперед обдумали, и что у вас всЈ придумано. Я только про то, что я серьезно к вашим услугам, всегда и везде и во всяком случае, то-есть во всяком, понимаете это? Николай Всеволодович зевнул. - Надоел я вам, - вскочил вдруг Петр Степанович, схватывая свою круглую, совсем новую шляпу и как бы уходя, а между тем всЈ еще оставаясь и продолжая говорить беспрерывно, хотя и стоя, иногда шагая по комнате и в одушевленных местах разговора ударяя себя шляпой по коленке. - Я думал еще повеселить вас Лембками, - весело вскричал он. - Нет уж, после бы. Как однако здоровье Юлии Михайловны? - Какой это у вас у всех однако светский прием: вам до ее здоровья всЈ равно, что до здоровья серой кошки, а между тем спрашиваете. Я это хвалю. Здорова и вас уважает до суеверия, до суеверия многого от вас ожидает. О воскресном случае молчит и уверена, что вы всЈ сами победите одним появлением. Ей богу, она воображает, что вы уж бог знает что можете. Впрочем вы теперь загадочное и романическое лицо, пуще чем когда-нибудь - чрезвычайно выгодное положение. Все вас ждут до невероятности. Я вот уехал - было горячо, а теперь еще пуще. Кстати, спасибо еще раз за письмо. Они все графа К. боятся. Знаете, они считают вас, кажется, за шпиона? Я поддакиваю, вы не сердитесь? - Ничего. - Это ничего; это в дальнейшем необходимо. У них здесь свои порядки. Я конечно поощряю; Юлия Михайловна во главе, Гаганов тоже... Вы смеетесь? Да ведь я с тактикой; я вру, вру, а вдруг и умное слово скажу, именно тогда, когда они все его ищут. Они окружат меня, а я опять начну врать. На меня уже все махнули; "со способностями, говорят, но с луны соскочил". Лембке меня в службу зовет, чтоб я выправился. Знаете, я его ужасно третирую, то-есть компрометирую, так и лупит глаза. Юлия Михайловна поощряет. Да, кстати, Гаганов на вас ужасно сердится. Вчера в Духове говорил мне о вас прескверно. Я ему тотчас же всю правду, то-есть, разумеется, не всю правду. Я у него целый день в Духове прожил. |
