|
Славное имение, хороший дом. - Так он разве и теперь в Духове? - вдруг вскинулся Николай Всеволодович, почти вскочив и сделав сильное движение вперед. - Нет, меня же и привез сюда давеча утром, мы вместе воротились, - проговорил Петр Степанович, как бы совсем не заметив мгновенного волнения Николая Всеволодовича. - Что это, я книгу уронил, - нагнулся он поднять задетый им кипсек. Женщины Бальзака, с картинками, - развернул он вдруг, - не читал. Лембке тоже романы пишет. - Да? - спросил Николай Всеволодович как бы заинтересовавшись. - На русском языке, потихоньку, разумеется. Юлия Михайловна знает и позволяет. Колпак; впрочем с приемами; у них это выработано. Экая строгость форм, экая выдержанность! Вот бы нам что-нибудь в этом роде. - Вы хвалите администрацию? - Да еще же бы нет! Единственно, что в России есть натурального и достигнутого... не буду, не буду, - вскинулся он вдруг, - я не про то, о деликатном ни слова. Однако прощайте, вы какой-то зеленый. - Лихорадка у меня. - Можно поверить, ложитесь-ка. Кстати: здесь скопцы есть в уезде, любопытный народ... Впрочем потом. А впрочем вот еще анекдотик: тут по уезду пехотный полк. В пятницу вечером я в Б-цах с офицерами пил. Там ведь у нас три приятеля, vous comprenez? Об атеизме говорили и уж разумеется, бога раскассировали. Рады, визжат. Кстати, Шатов уверяет, что если в России бунт начинать, то чтобы непременно начать с атеизма. Может, и правда. Один седой бурбон капитан сидел, сидел, всЈ молчал, ни слова не говорил, вдруг становится среди комнаты и, знаете, громко так, как бы сам с собой: "Если бога нет, то какой же я после того капитан?" Взял фуражку, развел руки, и вышел. - Довольно цельную мысль выразил, - зевнул в третий раз Николай Всеволодович. - Да? Я не понял; вас хотел спросить. Ну, что бы вам еще: интересная фабрика Шпигулиных; тут, как вы знаете, пятьсот рабочих, рассадник холеры, не чистят пятнадцать лет и фабричных усчитывают; купцы миллионеры. Уверяю вас, что между рабочими иные об Internationale имеют понятие. Что, вы улыбнулись? Сами увидите, дайте мне только самый, самый маленький срок! Я уже просил у вас срока, а теперь еще прошу, и тогда... а впрочем виноват, не буду, не буду, я не про то, не морщитесь. Однако прощайте. Что ж я? - воротился он вдруг с дороги, - совсем забыл, самое главное: мне сейчас говорили, что наш ящик из Петербурга пришел. - То-есть? - посмотрел Николай Всеволодович, не понимая. - То-есть ваш ящик, ваши вещи, с фраками, панталонами и бельем; пришел? Правда? - Да, мне что-то давеча говорили. - Ах, так нельзя ли сейчас!.. - Спросите у Алексея. - Ну, завтра, завтра? Там ведь с вашими вещами и мой пиджак, фрак и трое панталон, от Шармера, по вашей рекомендации, помните? - Я слышал, что вы здесь, говорят, джентльменничаете? - усмехнулся Николай Всеволодович. |
