Но от этого ему спокойнее не стало. Наоборот, мысль о возможной смерти подхлестнула графа. Он выскочил из пустого, брошенного штаба и побежал к Полтаве, придерживая у бедра шпагу. Он бежал быстро, дорога была знакома — совсем недавно с Гилленкроком ездил по ней осматривать апроши. Его подхлёстывал топот копыт и крики, нёсшиеся за ним следом. Граф никогда не думал, что умеет так резво бегать.

Увидев на валу русского солдата с ружьём, Пипер закричал ему и замахал рукой, в которой оказался белый лист бумаги, машинально захваченный графом со штабного стола:

   — Эй, солдат... Я сдаюсь плен... Я есть граф... Скорей бери плен.

Отчего-то сдаться в плен измученной Полтаве графу показалось надёжнее, чем поднять руки перед опьяневшими от рубки и крови драгунами.

39

Прошу в мой шатёр

Генеральная баталия, в сущности, длилась всего два часа — с девяти до одиннадцати. Но сражение на равных было лишь до половины десятого, а после этого шведы начали пятиться и вскоре побежали.

В двенадцатом часу Пётр был уже в лагере у своего шатра и немедленно распорядился о сборе раненых и подсчёте потерь.

Туда к нему стали приводить пленных шведских генералов. Увидев высокого, стройного белокурого пленника, одетого в бархатный кафтан, Пётр вдруг решил, что это и есть король. Он поднялся к нему навстречу, улыбнулся дружелюбно и уж едва не произнёс заготовленную фразу: «Здравствуй, брат мой Карл». Пленника представил светлейший:

   — Принц Вюртембергский.

   — Здоровы ли, ваше высочество? — пришлось сказать разочарованному Петру ради этикета и, не дождавшись ответа, спросить: — Неужели я не увижу моего брата Карла? Александр Данилович, вели объявить в войсках, что, кто пленит короля или хотя бы принесёт его тело, будет тут же произведён в генералы.

   — Зело прытко побежал король, Пётр Алексеевич, догнать невозможно.

   — Вот ты и будешь догонять.

   — Попробую, но кони зело притомились, государь.

   — Дай передых и вдогон, Данилыч. Они, чай, тоже не на чертях скачут.

Наконец Петру принесли разбитые носилки короля, но царь не успокаивался: «Хочу видеть самого».

Принесли и шпагу, в которой он узнал свою, подаренную когда-то Августу Саксонскому.

Перед шатром царя были выстроены шведские генералы, в их числе были Пипер и Реншильд.

Пётр появился перед ними в сопровождении Меншикова сияющий, великодушный.

   — Господа генералы, — объявил светлейший. — Прошу сдать ваши шпаги его величеству и представиться.

Граф Пипер выхватил свою и, взяв в обе руки, встал на колени.

   — Первый министр граф Пипер.

   — Встаньте, граф, — сказал Пётр, — ибо к пленным мы относимся по их достоинству и званию. Светлейший князь, изволь принять шпаги у всех генералов.

Меншиков принял шпагу у смущённого Пипера, подмигнул ему ободряюще. Шагнул к следующему.

   — Генерал Шлиппенбах.

   — Чаю, знакомы уж, — забирая шпагу, заметил светлейший.

   — Генерал Роос.

   — Фельдмаршал Реншильд.

Услышав фамилию знаменитого шведского полководца, царь подошёл к нему.

   — Как здоровье короля, фельдмаршал? — спросил он. — Вы изволили быть с ним рядом.

   — Да, ваше величество, я был рядом с ним до конца. Ядро угодило в его носилки и, кажется, растревожило рану.