— Видите ли… — промямлил я.

Сэр Родрик смерил меня с головы до ног пронзительным взглядом.

— Он ненормален! Сумасшедший! — изрек он. — Я это сразу увидел.

— Что он сказал? — проскрипела тетя Джен.

— Родрик сказал, что молодой человек — сумасшедший, — крикнул ей в ухо профессор.

— Ага, — закивала она головой. — Я тоже так думала. Он лазит по трубам.

— По трубам?

— По трубам. Я не раз его видела.

Сэр Родрик свирепо засопел.

— Он должен быть под наблюдением врача. Его нельзя оставить на свободе! Сегодня он лазит по водосточным трубам, а завтра убьет человека.

Я не выдержал. Я должен объясниться! Все равно Сиппи пропал!

— Позвольте мне объяснить… Сиппи просил меня поехать.

— Что вы хотите сказать?

— Он не мог поехать сам, потому что сидит в тюрьме из-за полицейского шлема.

Было нелегко убедить их в правдивости моей истории, и, даже убедив их, я все же заметил, что наши отношения испорчены навсегда. Я поспешил удалиться.

— Дживс, — сказал я, — все пропало.

— Сэр?

— Они знают, кто я.

— Остается только сделать последний шаг, сэр.

— Какой еще шаг?

— Увидеться с мисс Сипперлей, сэр.

— Зачем?

— Я полагаю, сэр, что лучше вам самому предупредить ее о случившемся, прежде чем она услышит об этом в превратном освещении. Вы должны сделать все, что в ваших силах, для бедного мистера Сипперлея.

— Да, конечно… Если вы думаете, что так лучше…

— Я надеюсь, что мисс Сипперлей сменит гнев на милость.

— Вы думаете?

— Да, сэр. Нужно только проехать сто пятьдесят миль. Я уже заказал автомобиль, сэр.

Быть за полтораста миль от профессора, от развалин, особенно от мисс Элоизы! Какое счастье!

Паддок, Беклей-на-Муре, находится почти рядом с деревней. На следующее утро, после завтрака в деревенской гостинице, я отправился туда. Две недели пребывания у мисс Элоизы закалили меня. И потом, какова бы ни показалась мисс Сипперлей, она все же не сравняется с сэром Родриком Глоссопом!

В саду я заметил старушку с лейкой и направился прямо к ней.

— Мисс Сипперлей? — спросил я.

— Кто вы такой?

— Вустер. Друг вашего племянника Оливера. Я привез известие о нем.

— Что с ним случилось?

Дело, очевидно, приближалось к развязке, и требовалась особая осторожность.

— Должен предупредить вас, что это тяжелое известие, — осторожно начал я.

— Оливер болен?

Она испугалась, следовательно, в ней остались человеческие чувства.

— О, нет, он не болен. Но с ним случилось маленькое несчастье. Он в тюрьме.

— Где?

— В тюрьме.

— В тюрьме?

— Увы, по моей вине. Мы гуляли по улице в ночь университетских гонок, и я посоветовал ему снять шлем с полисмена.

— Не понимаю…

— Ему это показалось забавным. Он сорвал шлем с полисмена и подрался с ним.

— С полисменом?

— Он ударил его в живот.

— Мой племянник Оливер… Полисмена?.. В живот?

— Да, в живот. А наутро судья присудил его на тридцать дней без замены штрафом.

Я ожидал, что старуха рассердится, но вместо этого она вдруг принялась хохотать, как сумасшедшая.