Мэр деревушки, глава, староста или кто там еще, оказался слишком смелым, и потому его нельзя было назвать иначе, как дураком. И вот теперь он расплачивался за собственную глупость на глазах у боцмана первого класса Дж.Т.Келли, наблюдавшего за происходящим с приличного расстояния.

Группа прибыла в деревушку в половине второго ночи, и ее члены принялись весьма организовано и почти вежливо заходить в каждую хижину, будить ее обитателей, главным образом крестьян, и собирать их на центральной площади. Там уже находились заблудший герой, его жена и три дочери, со страхом ждущие начала представления. Они сидели прямо в грязи, а руки их были жестоко связаны за спиной. Майор северовьетнамской армии, возглавляющий «Нежный цветок», пригласил всех жителей деревушки присесть. Келли, который находился на своем наблюдательном пункте меньше чем в двухстах метрах от площади, слышал его вежливый голос. Майор объяснил, что жители деревни нуждаются в уроке, чтобы понять, как глупо сопротивляться народному движению освобождения. Нельзя сказать, что они какие‑то там неисправимо плохие люди, просто они сбились с правильного пути, и он надеется, что этот простой урок сделает для них очевидными прошлые ошибки.

Солдаты начали с жены деревенского старосты. На это потребовалось двадцать минут.

Я должен что‑то предпринять! – сказал себе Келли.

Но там одиннадцать человек, идиот, возразил он сам себе. И хотя майор и отъявленный садист, десять солдат, прибывших с ним, отобраны для участия в операции не только за правильность своих политических взглядов. Это преданные, опытные и надежные солдаты. Как может человек быть преданным, когда от него требуют подобное, выходило за пределы воображения Келли. Но то, что они были преданными, оставалось фактом, который он не мог не принимать во внимание.

Однако где эта проклятая группа поддержки? Он вызвал ее сорок минут назад, а база всего в двадцати минутах на вертолете. Им был нужен этот майор. Члены его группы тоже могут пригодиться, но майор нужен живым. Он знал местопребывание политических руководителей этого района, оставшихся в живых, после того как морские пехотинцы уничтожили остальных в блестящем рейде, проведенном шесть недель назад. Операция северовьетнамской армии была, по‑видимому, ответом на этот рейд и намеренно проводилась так близко к американской базе, чтобы продемонстрировать, что нет, вы не сумели уничтожить всех нас и никогда не сумеете.

И в последнем, пожалуй, они правы, подумал Келли, но это выходило далеко за рамки его сегодняшней задачи.

Старшей дочери старосты было, наверно, лет пятнадцать. Трудно определить возраст невысоких, обманчиво хрупких вьетнамских женщин. Девушка продержалась целых двадцать пять минут и все еще была жива. Ее крики доносились до Келли через открытое поле, и его руки сжимали пластиковый приклад автомата CAR‑15 с такой силой, что, заметь он это, явно забеспокоился бы, как бы чего ни сломать.

Десять солдат, сопровождавших майора, были расставлены именно так, как положено. Двое из них находились рядом с майором, время от времени меняясь местами с охраной, стоящей по периметру площади, чтобы все могли принять участие в развлечении, пока один из солдат не добил девушку ножом. Следующей дочери было лет двенадцать.

Келли старался среди звуков, исходящих из облачного неба, уловить характерный свист двухлопастного ротора вертолета «Хьюи». Но до него доносился лишь грохот 155‑миллиметровых гаубиц с огневых позиций морской пехоты, расположенных к востоку, и рев проносящихся над головой реактивных истребителей, однако они не могли заглушить пронзительные крики ребенка. И все‑таки их было одиннадцать против него одного, и даже если бы с ним был сейчас Пикетт, шансы оставались самоубийственными. У Келли был его автомат CAR‑15 с тридцатью патронами в магазине и другой такой же магазин, только перевернутый и прикрепленный к первому изоляционной лентой, а также еще два таких же комплекта.