Келли лег на кровать, измученный неделями пребывания в больничной постели, которое заключил длинный и напряженный день на ногах. Он уставился в потолок, не выключая света, надеясь заснуть, еще больше надеясь увидеть во сне Пэм, но его последней сознательной мыслью было нечто совершенно иное.

Если его самоуверенность способна привести к смерти, то же самое относится и к самоуверенности этих ублюдков.

* * *

Голландец Максуэлл прибыл в свой кабинет в шесть пятнадцать, как обычно. Хотя, занимая пост заместителя командующего военно‑морскими операциями (морская авиация), он больше не входил в оперативную иерархию командования, но продолжал оставаться вице‑адмиралом, а его теперешняя должность заставляла думать о каждом самолете в Военно‑морском флоте США как о своем собственном. Вот почему первым вопросом в его дневной работе с документами был краткий отчет о воздушных операциях во Вьетнаме, происходивших накануне, – вообще‑то сегодня, но получалось вчера из‑за капризов международной демаркационной линии суточного времени, что всегда казалось адмиралу возмутительным, хотя ему довелось участвовать в одном сражении, практически сидя на этой невидимой линии в Тихом океане.

Он хорошо помнил это сражение: чуть меньше тридцати лет назад Максуэлл был младшим лейтенантом с шапкой коротко подстриженных волос, пилотировавшим истребитель F4F‑4 «Дикая кошка», базировавшийся на авианосце «Энтерпрайз». У него была молодая жена, на которой он только что женился, сам он был полон энергии и жажды жизни и успел налетать триста часов. 4 июня 1942 года в середине дня он заметил три японских пикирующих бомбардировщика «Вэл». Они должны были следовать вместе с воздушной группой, взлетевшей с авианосца «Хюри» и нацеленной на тяжелый американский авианосец «Йорктаун», но заблудились и направились по ошибке к американскому авианосцу. Неожиданно вынырнув из‑за облака, Максуэлл при первой же атаке сбил два из них. Третий бомбардировщик продержался дольше, но Максуэлл помнил каждый солнечный блик, отражавшийся от него, и очереди трассирующих пуль, летящие ему навстречу в бесплодных попытках отогнать. Приземлившись сорок минут спустя на летной палубе авианосца, Максуэлл заявил командиру своей эскадрильи, не верящему собственным ушам, что сбил три японских бомбардировщика. После проявления пленок, сделанных камерами, закрепленными за прицелами авиационных пушек на истребителе, его слова нашли подтверждение. Уже на следующее утро его «официальная» кружка для кофе, носившая раньше кличку «Уинни», присвоенную Максуэллу – он ненавидел ее, – изменила название. Теперь на ней красовалась надпись «Голландец», выведенная на фарфоре кроваво‑красными буквами. Она послужила позывными, которые сопровождали Максуэлла до конца его летной карьеры.

Еще за четыре боевых похода на борту своего истребителя он прибавил к первым трем двенадцать флагов с эмблемой Страны восходящего солнца – двенадцать сбитых им самолетов. Через некоторое время он стал командиром эскадрильи истребителей, затем авиакрыла, авианосца, группы авианосцев и наконец командующим морской авиацией Тихоокеанского флота. Последнее – перед назначением на теперешнюю должность заместителя командующего морской авиацией Военно‑морских сил США.