Еще одна неделя, подумал Келли, когда медсестра ушла. Надо успеть разработать эту чертову руку.

* * *

– Итак, что вы узнали для нас? – спросил Максуэлл.

– Хорошие новости и плохие, – ответил Грир. – Хорошие заключаются в том, что у противника очень мало регулярных наземных войск на расстоянии реагирования от цели. Среди них три батальона войск безопасности. Два готовятся к переброске на юг. Один только что вернулся из Первого корпуса. Он понес большие потери и сейчас переформируется. Обычное пополнение и перевооружение. У них мало тяжелого оружия. Механизированные части находятся далеко оттуда.

– А плохие? – произнес адмирал Подулски.

– Неужели еще нужно говорить? Вдоль побережья размещено столько зенитных батарей, что своим огнем они в состоянии закрыть все небо. Батареи зенитных ракет СА‑2 вот здесь, здесь и, наверно, здесь. Для самолетов этот район слишком опасен, Каз, . Для вертолетов? Одна или две спасательных птички – да, конечно, они могут попытаться, но переброска значительных сил будет рискованной, весьма рискованной. Мы ведь обсуждали все это, когда готовили операцию «Кингпин», помнишь?

– Но сейчас цель всего в тридцати милях от берега.

– Пятнадцать или двадцать минут на вертолете, летящем по прямой, чего только на таком отрезке вьетнамцы не смогут сделать, Каз. Я сам просмотрел оборонительные карты. Лучший маршрут, который мне удалось проложить, – это твой район, Каз, но я тоже кое‑что знаю, верно? – займет двадцать пять минут, и мне не хотелось бы лететь по нему днем.

– Мы можем использовать тяжелые бомбардировщики Б‑52, чтобы пробить коридор, – предложил Подулски. Он никогда не отличался особой тонкостью при разработке операций.

– Я думал, ты хочешь, чтобы мы не привлекали внимания к этой операции, – заметил Грир. – Послушай, по‑настоящему плохие новости заключаются в том, что никто не проявляет особого энтузиазма к этой операции. «Кингпин» потерпел неудачу...

– Это не наша вина! – возразил Подулски.

– Я знаю это, Каз, – терпеливо заметил Грир. Подулски всегда был страстным защитником.

– Она должна быть осуществима, – проворчал Каз. Все трое склонились над разведывательными фотоснимками. Это была отличная подборка – два снимка со спутников, два с SR‑71 «Блэкбердз» и три совсем недавних перспективных фотографии, сделанные с низколетящих беспилотных «Охотников за буйволами». По форме лагерь был квадратным, ну просто идеальный квадрат, со стороной в двести метров, несомненно в точном соответствии с каким‑то руководством, полученным от Восточного блока, с рекомендациями о том, как строить надежно защищенные лагеря для военнопленных. В каждом углу возвышалась сторожевая вышка – итого четыре вышки десятиметровой высоты. Над каждой вышкой была крыша из кровельного железа, чтобы дождь не заливал легкие пулеметы РП устаревшего советского образца, что состояли на вооружении армии Северного Вьетнама. Внутри изгороди из колючей проволоки находились три больших здания и два поменьше. По мнению адмиралов, в одном из больших зданий и были заключены двадцать американских офицеров званием от подполковника и выше, потому что это был специальный лагерь.

Впервые внимание Грира привлекли фотоснимки, сделанные «Охотником за буйволами». На одном, особенно четком, было видно лицо полковника Робина Закариаса, летчика ВВС США. Его истребитель‑бомбардировщик F‑105G «Дикая ласка» был сбит восемь месяцев назад. Из Вьетнама поступило сообщение, что он и второй пилот, специалист по вооружению и электронным системам, оба погибли.