Эйб опустил глаза на «Смарт баланс» – вот‑вот швырнет баночку за прилавок. Однако, как ни странно, открыл крышку, снял фольгу, со вздохом подцепил ножом желтое содержимое.

– Что ж, раз другого нету...

Джек с комом в горле смотрел, как он намазывает кусок маргарина на кекс. Протянул руку через прилавок, хлопнул его по плечу:

– Спасибо.

– Ты меня должен благодарить? За что? За возможное отравление? Может быть, тут полным‑полно искусственных ингредиентов. Я давным‑давно умер бы и сошел бы в могилу от химических консервантов и ядовитых красителей, прежде чем мой холестерин успел бы догадаться.

Откусил кусок кекса, задумчиво пожевал минуту, проглотил. Схватил баночку с маргарином, пристально пригляделся.

– Признать язык не поворачивается, но... не так уж и плохо.

– Продолжай в том же духе, – посоветовал Джек, – может быть, тоже когда‑нибудь умрешь ни от чего.

Они молча покончили с кексами.

– Ну, – сказал наконец Эйб. – Каков твой следующий шаг в поисках исчезнувшей леди?

– Вопрос на миллион долларов. Как только заговорю с кем‑нибудь из той самой компании, голова идет кругом, совсем с толку сбиваюсь. У них на все готов подробный ответ, кроме вопроса о местонахождении Мелани Элер. – Он тряхнул головой. – Неужели жизнь недостаточно сложная, чтоб за всем видеть заговор? Я хочу сказать, почему все в последнее время до чертиков увлекаются заговорами?

– В последнее время? – переспросил Эйб. – При чем тут последнее время? Теории заговора возникают с той самой минуты, как человек научился организованно мыслить. Что такое первые религии, как не теории заговора?

– Ты имеешь в виду заговор Сатаны и Антихриста по захвату Америки, в который верила Олив?

– Нет. Раньше, гораздо раньше, когда Библия никому и не снилась. Я имею в виду пещерного человека. Боги выдумывались, чтоб придать смысл случайным природным и повседневным жизненным явлениям. Почему молния ударила не в высокое дерево, а в мою хижину, убив жену и детей? Почему нет дождя, когда всходят посевы, а во время скудной жатвы начинается настоящий потоп? Почему у меня родился мертвый ребенок? Все это отлично объясняется вмешательством могучих сверхъестественных сил, поэтому древние создали пантеон космических страшил – бог грома, бог дерева, бог вина, всего, с чем они в мире встречались, – вступивших против человечества в заговор. По‑твоему, это самое консоме...

– СИСУП.

– Да бог с ним... занято сложными изощренными заговорами? Пфу! Взгляни на древнюю мифологию – вавилонскую, греческую, римскую, скандинавскую, – на бесчисленные божественные интриги друг против друга и против людей, голова пойдет кругом.

Джек кивнул, припоминая истории из школьного учебника:

– Троянская война, например.

– Правильно. Боги сговариваются с богами, сговариваются с людьми, полная неразбериха. У всех человеческих выдумок в этой области одна цель: когда случается что‑то неладное, у нас есть объяснение. Беда пришла потому, что такое‑то доброе божество рассердилось, обиделось или злое руку приложило. Пусть мы зависим от их милости, но хотя бы разобрались со случайностями, дали имя темным силам, создали симметрию из хаоса.

– Как в какой‑нибудь старой сказке: узнав чье‑то имя, получишь над ним власть.

– Власть – главное. Идентифицировав божество, мы пытаемся оказывать на него влияние – приносим жертвы, поем, танцуем, совершаем всевозможные ритуалы, все, что только можно придумать. Порой кажется, будто кое‑что действует. Если заклание ягненка в весеннее равноденствие склоняет божество послать вовремя дождь на поля или предотвратить ежегодно заливающий их потоп, вдруг оказывается, что быть ягненком далеко не безопасно.