– Гейб? – тихо окликнул его Лоулер. Он опустился на колени и поводил пальцами перед лицом Кинверсона – никакой реакции. – Гейб, что с тобой? Тебя загипнотизировали?

– Он отдыхает, – внезапно раздался за спиной Вальбена голос Оньоса. – Не беспокой его. Ночь выдалась тяжелая… Мы то и дело меняли паруса в течение нескольких часов. Но посмотри – перед нами суша. Она там, впереди, мы плывем прямо к ней.

«Суша? Разве кто‑нибудь хоть когда‑либо употреблял это слово на Гидросе?» – молнией пронеслось в сознании Лоулера, и он с тревогой переспросил:

– О чем вы говорите? О какой суше?

– Да во‑он там… Видите?

Фелк сделал неопределенный жест в направлении носа корабля. Лоулер бросил взгляд в ту сторону и, конечно, ничего не увидел, кроме бескрайнего блестящего простора океана и чистого горизонта, отмеченного несколькими низко повисшими звездами и тяжелой, медленно ползущей тучей. Темный задник небес освещался каким‑то загадочным и устрашающе‑ярким полярным сиянием. Повсюду блистали невероятно буйные цвета, невиданные и причудливые, – фантастическая демонстрация странного света. Но никакой суши…

– Ночью, – пустился в объяснения Фелк, – ветер переменился и повернул нас к ней… Какой же это невероятный вид! Эти горы! Громадные долины! Вы просто не можете себе вообразить этого, док! Лик Вод! – Казалось, еще мгновение – и Оньос разрыдается. – Всю свою жизнь я разглядывал морские карты и видел эту черную точку на противоположном полушарии… Теперь же мы смотрим ему в лицо… Лик Вод, док, сам Лик Вод!

Лоулер поежился. В разгар тропической ночи его внезапно охватил жуткий озноб.

Он все еще ничего не видел. Лишь волны однообразно перекатывались по морской глади.

– Послушайте, Оньос, если Делагард сейчас выйдет на палубу и узрит, что вся ваша смена спит вповалку… Вы прекрасно понимаете, каковы последствия. Итак, если вы не желаете их будить, этим займусь я!

– Зачем? Пусть отдохнут. К утру мы будем на Лике…

– На каком, черт вас возьми?! Где?

– Да вон там! Там же!

Лоулер по‑прежнему ничего не видел. Он прошел вперед, к носу корабля, и там обнаружил последнего члена этой смены – Гхаркида. Он сидел, скрестив ноги, на баке. Натим запрокинул голову и остекленевшими глазами уставился в какую‑то неведомую даль. Как и Кинверсон, он явно пребывал в трансоподобном состоянии.

Лоулер растерянно всматривался в ночную тьму. Ослепительные красочные узоры плясали перед ним, но он по‑прежнему видел только водяную пустыню и бездонное небо. Затем что‑то изменилось. Словно до этого момента его взор был затуманен, а теперь прояснился. Вальбену показалось, что от неба отделилась некая часть, опустилась на поверхность моря и теперь двигается каким‑то сложным, прихотливым способом, то сворачиваясь, то разворачиваясь, подобно смятому листу бумаги. Затем она стала походить на связку хвороста, который вдруг превратился в клубок разъяренных змей, а из них – в поршни, управляемые неким невидимым механизмом. Потом… Потом вдоль горизонта растянулась копошащаяся сеть из таинственной и непостижимой умом субстанции. Глаза резало при созерцании сего зрелища.

Фелк подошел и остановился рядом с Вальбеном.

– Ну, теперь‑то вы видите? Видите?

Лоулер внезапно понял, что слишком давно уже затаил дыхание, потрясенный увиденным, и с шумом выдохнул из себя воздух.

Нечто, напоминавшее легкий ветерок, – совершенно очевидно, оно им не являлось – повеяло ему в лицо.