Они медленно отправились к своему жилищу, держась за руки, и Рэйко наставляла Хироко, говоря, что ей не следует переутомляться, надо как можно больше есть, заботиться о себе и ребенке. Но поглядывая на Хироко, Рэйко изумлялась: без повязок ее живот казался огромным, резко контрастируя с хрупкой фигуркой. Рэйко вдруг испугалась, что Хироко предстоят тяжелые роды, а здесь нет возможности справиться с осложнениями.

Они тихо вошли в дом, и Хироко ушла в комнату, чтобы лечь в постель. При виде ее Такео вскинул голову. Он только что закончил делать стол, которым особенно гордился, и собирался на дежурство в столовую. Вскоре Такео должен был начать преподавать в школе. Увидев племянницу, он изумленно приоткрыл рот, не в силах выговорить ни слова, пока через несколько минут к нему не вышла Рэйко.

– Неужели я стал таким рассеянным? Или ослеп? – Он был ошеломлен. – В последний раз, когда я видел ее, два дня назад, она была нормальной, а теперь выглядит, как на шестом или седьмом месяце беременности – если, конечно, память не подводит меня. Чем же вы заняты в этом лазарете?

Творите чудеса? А может, я совсем выжил из ума?

– Нет, не в этом дело. – Рэйко задумчиво улыбнулась, подавая мужу сигарету; приятно видеть его рядом, делиться с ним тревогами, просто беседовать. Как бы ни был Так разочарован, Рэйко радовалась обществу мужчины, которого любила двадцать лет, – ее лучшего друга, партнера. Ее печалило, что Хироко не в состоянии поговорить с отцом своего ребенка. – Она скрывала это от нас. Так, – объяснила Рэйко, еще не в силах поверить тому, что сделала с собой Хироко. – Она перевязывала живот так туго, что чуть не задохнулась. Только Богу известно, как это отразится на ребенке. Она лишилась чувств, и мы не понимали, что с ней, пока не догадались раздеть ее. У нее почти остановилось дыхание.

– Бедняжка… Кто же отец ребенка? Неужели я что‑то упустил?

Возможно, у Хироко появился возлюбленный, но Рэйко так не думала.

– Это мог быть только Питер, – заявила она. – Хироко ничего не сказала мне. По‑моему, она боится. Может, опасается, что мы начнем обвинять Питера или что у нее отберут ребенка. А может, пытается защитить нас – не знаю.

– Как думаешь, Питер знает? – Такео задумчиво затянулся сигаретой – это было одно из немногих оставшихся у него удовольствий.

– Понятия не имею, но вряд ли она призналась ему.

Она ни за что не согласилась бы написать об этом, особенно если боится признаться даже нам. – Внезапно ее осенила еще одна мысль. Положение было неловким, но не только для Хироко. – Как думаешь, что сказать детям?

– Мы можем сказать: у Хироко будет ребенок, мы любим ее и будем любить ее ребенка – вот и все, – деловито отозвался Так.

Рэйко улыбнулась ему, забавляясь простоте рассуждений мужа.

– Я припомню тебе, если такое же случится с Салли.

– Это совсем другое дело. – Так рассмеялся и покачал головой, влюбленно глядя на жену. Она во всем умела находить забавное, и этим часто помогала ему перенести беду. Но Так любил жену не только за добродушие. – Будь на месте Хироко Салли, я бы убил ее. А Хироко мне не дочь. – Но тут же он задумался. – Бедная девочка, сколько она пережила, а теперь еще это… Вот почему ее так часто тошнило в Танфоране! Но я даже не мог заподозрить, что она беременна.