И она кратко описала все происшедшее с ними, опустив только упоминание о своем эмоциональном состоянии. Пусть Эскалант думает, что она глупая и болтливая женщина, только бы Рэнсому ничего плохого не сделал!

– И где же его оружие? – поинтересовался Эскалант. – Если он собирался убить террористов?

В ответ Рэнсом молча вытащил из кобуры револьвер и протянул Эскаланту.

Тот внимательно осмотрел его:

– Я конфискую его как вещественное доказательство.

– Об этом не может быть и речи, – тоном, не допускающим возражений, заявил Рэнсом. – Оружие мне необходимо, чтобы защищать мисс Баррингтон. Это моя работа.

– Меня не волнует, что вам необходимо, а что нет, – невозмутимо бросил Эскалант.

– Но насколько мне известно, распоряжения президента Веракруса в Монтедоре должны кого-то волновать, не так ли? – усмехнулся Рэнсом. Пошарив в кармане, он вытащил какую-то бумагу и протянул ее Эскаланту. – Можете убедиться: подписано самим президентом.

Эскалант взял листок и внимательно прочитал написанное.

– Составлено очень умно, мистер Рэнсом. Придраться тут не к чему, – злобно пробормотал он, покраснев.

– Мы можем идти?

– Нет. У меня могут возникнуть новые вопросы к вам после того, как я осмотрю место происшествия и поговорю с другими свидетелями, – ответил Эскалант. – Поэтому прошу вас задержаться еще ненадолго. И вас тоже, – обратился он к Мартине.

– Но вы хотя бы отведете нас куда-нибудь? – не выдержал Мартине. – Не может же мисс Баррингтон стоять все это время…

Эскалант взглянул на Мадлен. По одному только выражению его глаз она поняла, что выглядит ужасно. Ухмыльнувшись и кивнув, генерал жестом указал им на свою машину. Конечно, будь ее воля, Мадлен предпочла бы постоять где-нибудь у стены дома, только бы не сидеть в машине этого мерзкого типа. Однако каменное выражение лица сегуридора, стоявшего рядом, подсказало ей, что в споры лучше не вступать. Он открыл дверцу машины и, казалось, был готов запихнуть ее туда силой, вздумай она оказать сопротивление.

– Очень мило, – прокомментировал ситуацию Рэнсом, после того как сегуридоры захлопнули за ними дверцу машины. Впрочем, салон автомобиля был довольно просторным. Рэнсом сел напротив Мадлен, Мартине пристроился справа от нее. – Если он захочет, то наплетет прессе черт знает что, а нас даже не покажет журналистам.

– Не понимаю, почему он так тебя не любит? – спросила Мадлен, рассматривая то, что осталось от чулок.

– Господи, с тобой все в порядке? – Рэнсом быстро нагнулся и, приподняв ее ноги, положил их к себе на колени. – Да ты вся исцарапана и в синяках.

– Ты ему сделал какую-то пакость, когда был в Монтедоре в последний раз? – не унималась Мадлен.

– А где твои туфли? Почему ты босиком?

– Ты пытался соблазнить его дочь или что-то в этом роде?

– Господи, что с твоими несчастными коленками? – Рэнсом, казалось, не слышал ее, растирая ей икры и лодыжки. – Да, ну и видок у тебя. Прости, но выглядишь ты просто ужасно.

– А ты, случайно, не обидел его жену?

– Не понимаю, что с тобой произошло?

Мартине неодобрительно покачал головой и вмешался:

– Довольно же наконец! Вы всегда разговариваете друг с другом вот так?

– Как правило, – признался Рэнсом, внимательно осматривая ноги Мадлен. – Необходимо будет заняться ими, как только мы вернемся.

– Не понимаю, как вы умудрились до сих пор не убить друг друга… – вздохнул Мартине.