— Мы не обсуждаем секреты братства с посторонними. А тем более с бездушными.

— Ну разумеется, вы предпочитаете хранить это в секрете.

Настоятель, похоже, смешался, однако на вызов не ответил. Очевидно, не мог. Чтобы опровергнуть ее нападки, ему пришлось бы раскрыть те самые секреты, которые он не хотел раскрывать. Алексия торжествовала маленькую победу.

Остальная часть храма оказалась столь же богато меблированной и украшенной религиозными изображениями, как и те, что Алексия уже видела. Одновременно в этом убранстве чувствовалась некоторая суровость, бросалось в глаза полное отсутствие личных вещей, и потому, при всей роскоши, от интерьеров веяло безошибочно узнаваемым монастырским духом. Атмосферу благочестия усиливала полная тишина.

— А где все остальные джентльмены? — спросила Алексия, удивленная тем, что им не встретился никто из множества мужчин, которых они видели во дворе за завтраком.

— Братья, разумеется, упражняются.

— Вот как? — Алексия не могла представить, что под этим подразумевается, а между тем настоятель, очевидно, полагал, что смысл его слов должен быть ей ясен. — Э-э-э… и в чем же?

— В боевых искусствах.

— Вот как.

После этого Алексия сменила тактику и стала расспрашивать о выставленных в монастыре экспонатах, надеясь попутно выведать что-нибудь относительно своего положения.

Настоятель в той же спокойной манере дал несколько пояснений.

— Взято из сокровищницы в Утремере, — сказал он о ничем не примечательном камне, торжественно возвышающемся на мраморной колонне. — Письмо настоятеля Террика Иерусалимского Генриху II, — о пожелтевшем от времени свитке папируса.

Мадам Лефу, как и подобало научной даме, всем этим живо заинтересовалась. Алексия же, хоть и увлекалась историей, была скорее озадачена: религиозные реликвии навевали на нее скуку, поскольку смысл их чаще всего от нее ускользал. Тщательный допрос так и не вынудил настоятеля раскрыть ни одного ценного секрета. Флут в стоическом молчании шагал позади всех, не обращая никакого внимания на экспонаты, о которых шла речь, и не сводя глаз с идущего впереди тамплиера.

Наконец экскурсия завершилась в огромной библиотеке, которая, как полагала Алексия, служила заодно и комнатой отдыха. Тамплиеры не походили на тех, кто способен завести салон карточной игры. Впрочем, Алексия не имела ничего против: она всегда предпочитала библиотеки всему остальному.

Настоятель позвонил в колокольчик — вроде тех, что болтаются на шеях коров, — и через несколько секунд явился лакей в ливрее. Алексия прищурила глаза и забарабанила пальцами по столу. После короткого разговора на итальянском, в котором говорил почти один настоятель, лакей вышел.

— Вы что-нибудь поняли? — шепотом спросила Алексия у мадам Лефу.

Француженка покачала головой:

— Я не знаю итальянского. А вы?

— Как видно, недостаточно.

— В самом деле? И итальянский, и французский?

— Еще немножко испанский и латынь, — усмехнулась Алексия. Она гордилась своими академическими достижениями. — Когда-то у нас была фантастическая гувернантка. К сожалению, мама проведала, что она забивает мне голову полезными сведениями, и взяла вместо нее учителя танцев.

Вернулся лакей с подносом, покрытым белой льняной тканью. Настоятель торжественно поднял ее, и под ней оказался не чай, а какое-то механическое устройство.

Мадам Лефу немедленно заинтересовалась. Очевидно, такие штуки были ей милее чая.