Фрэнк рассмеялся.

– Можешь быть спокоен на свой счет, Эллиот. Уж твой‑то рык никому не удастся сымитировать. Я удивляюсь, как русские умудряются понимать то, что ты говоришь. Что они думают насчет твоего произношения?

Не делая ни одного лишнего движения, пилот уверенно добрался до командирского кресла и, по‑хозяйски разместившись в нем, тотчас пристегнул ремень безопасности.

– Один из них однажды сказал мне, что я разговариваю, как уроженец Джорджии. «Э‑э, нет, парень, – ответил я ему, – я родом из Алабамы».

Фрэнк фыркнул, а Пэт хихикнула.

– Он имел в виду родину Сталина, Эллиот, а не штат, столица которого – Атланта, [2] – сказал Ирв.

– Не волнуйся, я в курсе, – осклабился Брэгг. – Красные, может быть, и неплохие ребята, но ведь нет ничего плохого в том, чтобы они держали меня за стопроцентного янки‑болвана, верно? У старины Брэгга свои маленькие хитрости. – Он включил экран радара, на котором тут же появилось изображение «Циолковского», поднимающегося над минервитянским горизонтом.

– Как раз вовремя, – буркнул Ирв.

Брэгг кивнул.

– Пора пообщаться с нашими советскими друзьями.

Он носил короткую стрижку, когда она была в моде, не отказался от нее, когда все поголовно отращивали челки и «баки», и имел такую же сейчас, когда короткие волосы снова приобрели популярность. С одним только отличием – теперь в его «ежике» серебрилась седина. Брэгг взял микрофон.

– Здрасьте, «Циолковский», – заговорил он по‑русски с сильным акцентом, но довольно бегло. – Как дела на борту?

– Все нормально, полковник Брэгг, благодарю вас. – Полковник Сергей Толмасов изъяснялся на английском, как преподаватель Оксфорда. Связываясь с советским кораблем, американцы пользовались исключительно русским языком, а экипаж «Циолковского», в свою очередь, неизменно отвечал по‑английски. Холодный рассудок Толмасова вполне гармонировал с несколько вычурной аккуратностью, которую он привносил в свою английскую речь. – Рады обнаружить вас в надлежащем месте, старина.

– Взаимно, товарищ полковник, – ответствовал Брэгг.

За ту неделю, что «Афина» и «Циолковский» кружили вокруг Минервы, последний успел изменить свою орбиту несколько раз. Русские объясняли подобные маневры поиском оптимальной точки для наблюдения за Минервой. Но, судя по тому, что орбита «Циолковского» менялась только тогда, когда он находился за пределами видимости «Афины», Ирв подозревал, что «товарищи» темнят и наверняка что‑то задумали. Поэтому он не стал возражать, когда Брэгг тоже начал прибегать к уверткам. «Русским коллегам тоже не грех иногда поволноваться на наш счет», – заметил тогда пилот.

– Я с нетерпением ожидаю момента высадки и окончания нашего бессмысленного патрулирования, – сказал Толмасов.

– Согласен, – немедленно отозвался Брэгг. – По крайней мере, тогда мы начнем играть в детские игры типа «пряток» и «а ну‑ка догони» с аборигенами, а не друг с другом.

– … Э‑э, разумеется, – ответил Толмасов после минутной паузы. – Должен вам признаться, полковник, что меня иногда сбивает с толку ваше своеобразное чувство юмора. Конец связи.

– Я и сам порой дивлюсь себе, Сергей Константинович, – с коротким смешком бросил Брэгг.