– Камень есть камень. Все они одинаковы, – ответил Эноф, но, поразмыслив, сказал: – Ну, может, не совсем одинаковы. Некоторые камни тверже других, некоторые лучше отламываются… Ты хочешь научиться, какие камни лучше для инструментов? Так зачем лезть в Эрвис? Я сам тебя научу.

– Нет, не для инструменты. Хочу смотреть, как камни меняться во времени. Новые камни – вверху Эрвис, старые – внизу.

Глазные стебли Энофа закачались – он смеялся. «Я – как Рейган: говорю что‑то смешное только тогда, когда хохмить и не собираюсь», – подумал Фрэнк.

– Все камни стары как мир. Как может один быть старше другого? – не сдавался Эноф.

Фрэнк покачал головой; Эноф общался с пришельцами постоянно и должен был понимать значение этого жеста.

– Вспомни о двух ОКАМЕНЕЛОСТИ я найти в скалах.

Ключевое слово геолог произнес по‑английски, но Эноф, похоже, не забыл, что оно значит. Фрэнк показывал ему и другим самцам пару образцов, найденных им с неделю назад. Аборигенам было легче понять и запомнить новое слово, чем туманное иносказание, которое потребовалось бы геологу, чтобы сказать то же самое по‑минервитянски.

– Я помню, – сказал Эноф. – Одна окаменелость была похожа на ногу носвера, превратившегося в камень. Но как может носвер превратиться в камень?

«А вот для этого я должен прочесть целую лекцию», – подумал Фрэнк. Ладно, без рассказа о том, как «носвер превращается в камень», они пока обойдутся.

– Подумай, откуда тот камень, похожий на нос‑вера?

– Ты нашел его совсем недалеко отсюда, насколько я помню, – ответил Эноф. – И что из того?

– Теперь подумай о другая ОКАМЕНЕЛОСТЬ.

– Причудливое существо? – Глазные стебли Энофа снова качнулись от смеха. – Оно выглядело как элок, только размером с бегунка. Даже отпочковавшиеся элоки крупнее раза в три.

– Нет такое животное сейчас, да? – спросил Фрэнк. Эноф сжал и разжал пальцы трех рук сразу – дескать, согласен. – Тогда тот камень, – продолжал геолог, – старый, старый, старый, да? Животное, как тот камень, сейчас нет, да? И откуда тот камень?

Эноф указал одной из рук на место, расположенное чуть повыше того, где он вел с человеком «научную дискуссию», и вдруг обернул к Фрэнку сразу четыре глазных стебля. Геолог улыбнулся; до сих пор ни один минервитянин не выказывал ему такого уважения. Он также понял, что Эноф далеко не дурак, если сумел сделать правильный вывод на основе полученной от человека информации.

– У вас, человеков, странные понятия, – задумчиво обронил самец, – но конкретно это понятие кажется мне верным. Хотя кто бы мог подумать, что камни имеют возраст? И какой вам смысл знать об этом?

«Говорит, будто конгрессмен, собирающийся проголосовать против ассигнований на научно‑исследовательские работы», – неприязненно подумал Фрэнк.

– Чем больше ты знать, тем больше ты можешь находить, – терпеливо ответил геолог. – Если ты ничего не знать, как ты можешь найти что‑нибудь? Я знать одну вещь: этот большой камень, – он указал на валун, лежавший неподалеку, – приходить оттуда, сверху. – Фрэнк указал примерно туда, где он нашел более древнюю окаменелость.

Если бы минервитяне имели привычку подпрыгивать от удивления, то Эноф наверняка сделал бы сейчас это.

– Как ты узнал? Я помогал его двигать, когда мы укрепляли мост, ведущий на скармерскую сторону ущелья. До чего же трудная была работа!

Только после того, как Эноф повторил эту фразу несколько раз, сопроводив ее выразительными жестами, Фрэнк удостоверился, что не ослышался – самец говорил именно о мосте.