– Я скучаю по Байал. С ней было весело играть… Не то что с Пери, которая все время орет, – многозначительно добавила Ламра, с шипением выпуская воздух из дыхательных пор, как частенько делал Реатур, когда размышлял или грустил. – Сдается мне, что новенькие будут еще глупее, чем Пери.

– Возможно, но сейчас меня больше интересуешь ты, а не они, – Реатур склонил к Ламре еще один глазной стебель. – Не знаю ни одной самки, которая говорила бы, что скучает по другой, после того как та… после того, как та почковалась, – задумчиво произнес хозяин владения. – Ты запоминаешь больше других, правда?

– Почем я знаю? – ответила Ламра вопросом на вопрос. – Я знаю, что помню сама, а не то, что помнит кто‑то другой.

– Верно. – Глазные стебли Реатура снова качнулись, словно он хотел рассмеяться. – А ты могла бы представить, что… ну, что ты достигнешь моего возраста или хотя бы возраста Терната?

– Ерунда какая! – фыркнула Ламра. – Кто когда‑либо слышал о старой самке?

– И в самом деле, кто? – Реатур вздохнул точно так же, как и она совсем недавно. Ламра не смогла удержать свои глазные стебли от смешливого покачивания. Реатур протянул пару рук и как‑то неуклюже погладил ее по голове.

– Знаешь, Ламра, я тешу себя надеждой, что самец, которого ты носишь, родится похожим на тебя. Я хочу, чтобы он был таким же сообразительным.

Ламра задумалась. Она не привыкла загадывать так далеко вперед. Зачем это нужно самке?

– Как бы я хотела убедиться в том, что ты надеешься не зря, – наконец сказала она. – Хотела бы узнать, будет он сообразительным или нет.

Реатур на мгновение обратил к ней все шесть своих стеблей, чего прежде не делал никогда.

– Я тоже хотел бы, чтобы ты убедилась сама, малышка. Я тоже, – он помолчал, а затем произнес фразу, смысла которой Ламра не поняла: – Я начинаю завидовать человекам, будь я проклят, если нет.

С этими словами хозяин владения покинул палаты самок.

ГЛАВА 5

Несколько минервитян, собравшихся на краю ущелья, наблюдали – кто одним, кто двумя, а кто и тремя глазами – за завершавшим последние приготовления к спуску Фрэнком Маркаром.

– Зачем тебе надо спускаться вниз? – спросил самый старший из них, самец по имени Эноф, глядя, как Фрэнк проверяет, хорошо ли закрепилась петля длиннющей веревки, закинутая на большой скалистый выступ. – Скажи мне снова, словами, которые я смогу понять.

– Я попытаться, – ответил геолог. Он не смог бы объяснить все как следует, даже если бы в совершенстве знал язык омало. Никакие доводы не убедили бы их в том, что есть вещи, ради которых разумное существо способно отправиться в бездну по собственной воле. – Видишь, эта тропа здесь кончаться, а я хотеть спуститься ниже в Йот… в Ущелье Эрвис.

– Как ты осмеливаешься идти туда, где можешь упасть? – спросил Эноф, волнообразно покачивая глазными стеблями, что, вероятно, означало содрогание при одной мысли о том, что собирается сделать человек. – И это при том, что ты обладаешь всего двумя ногами и двумя руками, которыми сможешь держаться.

– Как я пойду? Осторожно, – Фрэнк вздохнул, подыскивая подходящие слова. – Слушай. Когда я не на тропа, я всегда иметь веревка, привязанная к большой камень. Если я падать, то падать недалеко.

– Понимаю. Вы, человеки, искусно обращаетесь с веревкой. Но ЗАЧЕМ тебе нужно спускаться?

– Научиться у камней… о камнях. – Лучшего варианта перевода термина «геология» на минервитянский Фрэнк не нашел.