|
У обоих его собеседников взлетели вверх брови; Марий хмыкнул: – Что за невероятное предположение? Что навело тебя на эту мысль, Луций Корнелий? – Просто я хорошо тебя знаю, Гай Марий. У тебя нет ничего святого. Единственные обеты, которые я когда-либо от тебя слышал, заключались в том, что ты обещал легионерам, что они поплатятся выпоротыми задницами; военные трибуны слышали от тебя то же самое. Может су-ществовать всего одна причина, по которой тебе понадобилось тащиться в анатолийскую глушь, невзирая на ожирение и дряхлость: тебе приспичило взглянуть собственными глазами, что про-исходит в Каппадокии и насколько в этом замешан царь Митридат. – Говоря это, Сулла улы-бался такой счастливой улыбкой, какая не озаряла его лик уже многие месяцы. Марий повернулся к Рутилию Руфу в изумлении. – Надеюсь, я не для каждого так открыт, как для Луция Корнелия! Пришел черед Рутилия Руфа расплыться в улыбке. – Сомневаюсь, чтобы кто-то еще мог разгадать даже часть твоих намерений. А я-то пове-рил тебе, старый безбожник! Голова Мария помимо его воли (во всяком случае, такое впечатление создалось у Рутилия Руфа) повернулась в сторону Суллы, и они снова принялись обсуждать вопросы высокой стратегии. – Беда в том, что наши источники информации крайне ненадежны, – с жаром объяснял Ма-рий. – Ну скажи, кто из стоящих людей бывал в тех краях за последние годы? Выскочки, меч-тающие стать преторами, среди которых я никому не доверил бы написать подробный доклад. Что мы, собственно, знаем? – Очень мало, – отвечал ему увлекшийся Сулла. – С запада в Галатию несколько раз втор-гался царь Вифинии Никомед, с востока – Митридат. Несколько лет назад старикан Никомед женился на матери малолетнего царя Каппадокии – по-моему, она состояла при сыне регентшей. Благодаря женитьбе Никомед стал именоваться царем Каппадокии. – Стал-то он стал, – подхватил Марий, – но, полагаю, он счел весьма неудачным поворотом событий то обстоятельство, что Митридат приказал убить ее и посадить на трон мальчишку. – Он тихонько засмеялся. – Царя Каппадокии Никомеда более не существует! Просто не понимаю, как он мог вообразить, что Митридат позволит ему довольствоваться победой, при том, что убитая царица приходилась Митридату сестрицей! – Ее сын правит страной до сих пор, именуясь – о, у них такие чудные имена! – кажется, Ариаратом? – спросил Сулла. – Точнее, Ариаратом Седьмым, – молвил Марий. – Что же там, по-твоему, происходит на самом деле? – не отставал Сулла, заинтригованный очевидной осведомленностью Мария в запутанных родственных отношениях, бытующих на Востоке. – Я ничего не знаю наверняка. Возможно, ровным счетом ничего, не считая обычных тре-ний между Никомедом Вифинским и Митридатом Понтийским. Но сдается мне, что молодой царь Митридат Понтийский – занятный субъект. Мне и впрямь хочется с ним встретиться. В конце концов, Луций Корнелий, ему немногим больше тридцати лет, а он уже расширил свои владения, ранее ограничивавшиеся одним Понтом, с таким размахом, что они включают теперь все земли, окружающие Понт Эвксинский. У меня по коже заранее бегут мурашки, ибо я пред-вижу, что он причинит беспокойство и Риму. Решив, что настало время и ему принять участие в беседе, Публий Рутилий Руф с нарочи-тым стуком поставил свой кубок на стол и воспользовался тем, что беседующие подняли на него глаза, чтобы молвить: – Если я не ошибаюсь, вы полагаете, что Митридат положил глаз на нашу римскую про-винцию Азия? – Он степенно кивнул. – Вполне резонно: провинция так богата! Кроме того, это наиболее цивилизованная область земли – ведь она была греческой с той поры, когда греки стали греками! Представляете, в нашей провинции Азия жил и творил Гомер! – Мне было бы еще легче представить себе это, если бы ты взялся аккомпанировать себе на арфе, – со смехом произнес Сулла. |
