– Рабочий костюм, – пояснил я Лундквисту.

Хоук нажал на газ, и мы выкатили на Уитонское шоссе. Пошел снег, началось с нескольких снежинок, а потом повалило. Почти сразу нас окружил густой туман снегопада.

– Затишью пришел конец, – сказал я.

– Это нам на руку. Можно не бояться снайперской пули, – ответил Хоук.

Мы проехали через весь город, потом по 9 й автостраде мимо «Резервуар Корта», где до сих пор оставались в заложниках мои рубашки, «лицо» Сьюзен и «мустанг». Минут через пять после того, как миновали мотель, я сказал:

– Следующий поворот направо – к Куоббину. Там через полмили есть наблюдательная площадка, закатишь на нее.

– Если Эстэва решит проверить, с собой ли у тебя кокаин, он засечет меня, – сказал Лундквист.

– Он собирается грохнуть нас независимо от того, с кокаином мы или без, – успокоил его Хоук. – Давно мечтает.

– Значит, проверять не будет.

– Если проверит, это будет означать, что на тот свет он нас отправлять не собирается.

– Собирается, – заверил Хоук.

Мы свернули к водохранилищу Куоббин и медленно покатили сквозь снежную пелену, пока не добрались до смотровой площадки. Обычно отсюда открывалась взору водная гладь водохранилища. Можно было, неторопливо уплетая запеканку или рулет, увидеть противоположный берег и представить себя парящим над водной гладью орлом.

Хоук заглушил мотор и погасил фары. Я вытащил из кобуры на бедре свой «питон» и воткнул спереди за ремень, куртку застегивать не стал. Хоук достал из кармана свой 25 й калибр и загнал в патронник патрон. Перекинув пистолет в левую руку, он натянул на нее одну из своих гигантских перчаток. Я помог ему надеть вторую – на правую.

– Перчатки выглядят весьма подозрительно, – заметил Лундквист.

– Всем известно, как быстро мы замерзаем, – напомнил Хоук. – Приходится кутаться.

– Африканские гены? – спросил я.

– Не а, у нас член в два раза больше вашего – большая площадь поверхности охлаждения.

Лундквист сидел, скрючившись в три погибели, забившись в самый угол фургона, в темноту за водительским сиденьем. Я услышал, как он зарядил дробовик.

– Лундквист, я знаю, как ты рискуешь своей задницей, – сказал я.

– Да. Но если все сработает как надо – я герой.

Мы с Хоуком вышли из машины и встали рядом, прислонившись к передку фургона. Стекла в обеих дверцах оставили на дюйм два опущенными. Щурили глаза от слепящего снега. Мою шевелюру запорошило в несколько секунд. Было не так уж холодно, может, всего несколько градусов ниже нуля, но ветер кидался в меня снегом, пронзая открытую грудь – куртку я не застегивал.

– Думаешь, нас окружили? – спросил Хоук.

– Мало чем поможет. Только если расставить людей в трех дюймах друг от друга.

– Они на это дело и легавых подписали – как пить дать.

– Само собой, – сказал я. – Они поймали нас с товаром по анонимному доносу – при аресте мы оказали сопротивление.

– Боишься, что Эстэва не появится?

– Появится. По той же причине, по какой отдал мальчишке пушку, из которой убил его отца.

Прежде чем увидеть, мы их услышали. Сначала приглушенный гул мотора, потом размытые снегом желтые пятна светящихся фар, – большой «линкольн» Эстэвы выкатил на площадку и остановился перед нашим фургоном. Мотор замолк, фары погасли. Сквозь снег можно было различить только темные очертания машины. Мы с Хоуком замерли. Из «линкольна» никто не выходил. Ни звука, ни движения.

«Лишь ветра вздохи и снежинок шепот».

Правой рукой Хоук расстегнул замок своей куртки.