Все были счастливы.

В меру.

Новый Монте Кристо

Я распинался пред толпой,

Пред чернью самою тупой;

С годами стал умней.

Но что поделать мне с душой

Неистовой моей?

Уильям Батлер Йейтс

Константин Кедров вздрогнул и проснулся, портативный московский будильник показывал половину восьмого, поразительно, что он постоянно просыпался за две минуты до звонка, что то срабатывало в голове. Глаза упали на купленную по дешевке акварель с видом Портабелло, этот рынок он с женой посещали каждую неделю, покупали там овощи и фрукты впрок, а иногда и недорогой антиквариат. Вспомнил, что сегодня пятница и завтра нет диппочты из Москвы, – это радостное известие настраивало на мажорный лад. Он нежно коснулся губами чуть припухлой щечки жены (у резидента бывало и такое), она поворчала, перевернулась на другой бок, а он бодро сел на кровати, натянул трусы, пригладил волосы и вышел в коридор, где сделал двадцать пять прыжков вверх с выбросом к небу, то бишь потолку, рук – на другие упражнения его не хватало.

Холодный душ, окончательно снявший сонную вялость, старомодный «жиллет», тщательно обтачивавший намыленную физиономию, – брился он с душой, обходя бородавку у носа, увенчанную черным волосом. Она портила вид и разрушала ощущение утреннего счастья, когда превосходное настроение, боевой заряд и дух еще не омрачен общением с человеческим родом. Тут он включил приемник, взял ножницы и аккуратно подрезал растение на бородавке.

«Арестован сотрудник Форин офиса Джордж Рептон, подозреваемый в шпионаже в пользу одной иностранной державы», – сказал приемник бесстрастно.

«Жиллет» замер, боясь потревожить дикторский баритон. С горящими глазами Кедров влетел в спальню и растолкал жену. Вид его был настолько грозен, что она, как солдат по тревоге, выпрыгнула из койки на белый палас.

– Собирай вещи, сегодня вечером вылетаем в Москву.

– В чем дело? – удивилась жена.

– Быстро одевайся, надо кое что купить. А то будешь ходить в Москве с голой задницей.

Намек на голую задницу в другое время вызвал бы домашний скандал, но в данной ситуации остался безответным, и она молча начала одеваться. Тем временем Кедров подумал, несколько успокоился и не стал пороть горячку (да и пристойно ли первому секретарю посольства и резиденту появляться у магазина до открытия, когда на работе дел невпроворот), привел себя в порядок, глотнул успокоительных таблеток, съел два недоваренных яйца, окончательно смирился с услышанным и вместе с супругой спустился к автомобилю. Там она конспиративно обратила к нему свой несколько расплывчатый и блондинистый лик, приобретший форму вопросительного знака.

– Финита ля комедиа, – ответил он чуть трагическим голосом (но тихо). – Теперь я персона нон грата.

Понятливая половина лишних вопросов не задавала, но мысленно затосковала по поводу внезапного конца загранкомандировки.

От Эддисон гарденс быстро домчались по Бейзуотер роуд, а там его взяли два «форда» наружки, шли откровенно, не маскируясь, это он предвидел и не удивился. Ехали вдоль Гайд парка, мимо дома, где однажды он видел сэра Уинстона Черчилля, позировавшего в окне с традиционной сигарой в углу рта, и он с болью думал, что уже никогда в жизни (никогда! – ухало, словно колокол) не увидит этих мест, и особенно озера Серпантайн, где летом любил купаться, и скульптурной группы руки Эпштейна: странные черные фигуры во главе с рогатым дьяволом, он тянул всех куда то в глубь веков, возможно, в свой замечательный ад, жаль, что так и не удосужился узнать, куда и зачем.

До универмага Селфриджиз добрались без приключений, правда, эскорт увеличился до четырех машин, попеременно менявших друг друга. Очевидно, они думают, что перед отъездом я начну передавать агентуру.