Та нежная земля нежнейший прах таит.

А был он Англией взлелеян: облик стройный

И чувства тонкие она дала ему…

Был ли он предателем? Для одних – да, для других – нет.

Ким Филби уже в юности возненавидел капитализм и перешел Рубикон, он твердо двигался к цели, не жаждал ни денег, ни славы. Останься Филби рыцарем истеблишмента – и разведку бы мог возглавить, и в парламент войти, и не курил бы «Дымок» на квартирке у Патриарших прудов, радуясь дефицитной колбасе, принесенной из спецбуфета КГБ, а, наверное, процветал бы в георгианском особняке в Челси, отдыхал на французской Ривьере, раскатывал бы на «роллс ройсе»…

Только эти бредовые идеи ему и в голову не приходили.

Чернорабочие разведки тех времен (существуют и паркетные разведчики) о себе не заботились, они рисковали, служили преданно. У них была мечта, и они не осознавали еще, что она давно высосала из них всю кровь.

Эти нежные фанатики принесли в мир много зла и горя, они боролись за общее счастье, которое для многих обернулось бедой, они победили фашизм, создав вместо него другую полурабскую систему, они трагически проиграли, но у меня они вызывают гораздо больше уважения, чем бывшие члены ЦК КПСС и шефы КГБ, пересевшие из «членовозов» в «мерседесы», устроившиеся в банках и определившие своих отпрысков в английские закрытые школы.

Дети своего времени, кровавого, путаного, великого XX века.

Полковник Абель

Словно уже из прошлого века – так далеко умчались мы от самих себя во времени прежнем – выплывает на экран худой лысый человек, по виду то ли бухгалтер, то ли доктор, и предваряет фильм «Мертвый сезон» небольшим предисловием, столь необходимым для советского зрителя, лишь смутно подозревающего, что его мощная держава и в мирное время занимается разведывательной деятельностью.

Тогда страна впервые увидела человека, имя которого в 1957–1962 годах не сходило со страниц западных газет, – полковника Рудольфа Ивановича Абеля.

Под этой фамилией он был известен в Первом главном управлении КГБ, на самом деле его звали Вильгельм Фишер и родился он в семье германского коминтерновца в Лондоне.

Дальше переезд в Москву, работа в иностранном отделе ОГПУ НКВД, после войны – Соединенные Штаты.

Многое в его работе покрыто мраком, да иначе и быть не может – ведь жизнь разведчика и разведки проходит во мгле, и если показывается на свет божий верхушка айсберга, то это обычно результат провалов и промахов.

Полковник Абель был арестован ФБР в Нью Йорке как советский агент, судебный процесс над ним явился сенсацией. «Правда», «Литературная газета» с негодованием писали о «низкопробном детективе» и «провокации, состряпанной Эдгаром Гувером и ФБР для отвлечения американского народа от грязных дел ФБР», о «превращении некоего фотографа Абеля в главу шпионского центра, естественно, существующего на золото Москвы».

Держава вначале отказалась от него, это было в ее славных традициях: провалившегося разведчика приравнивали к пленному.

В 1957 году инерция сталинских времен была еще сильна, да и до последних дней боязнь нанести политический ущерб признанием разведывательной деятельности доминировала в умах наших вождей.

Взяли Абеля легко и быстро, сопротивления он не оказал, шифровок, как в кинофильмах, не жег и в окно не выбрасывался.

В нью йоркский отель «Лотэм» Абель въехал под фамилией Мартина Коллинза. 11 мая 1957 года в 7.30 утра, когда, мучаясь от жары, совершенно раздетый, он безмятежно спал, в дверь раздался стук, и появились три агента ФБР.

Пока Абель в растерянности сидел на кровати и одевался, джентльмены повели крутой разговор: «Мы знаем о вас все, полковник, и предлагаем сотрудничество!» Так, по крайней мере, говорится в показаниях самого Абеля, которые, как и все материалы процесса, печатались в американской прессе, а впоследствии частично вошли в бестселлер, выпущенный его адвокатом, во время войны сотрудником УСС (ныне ЦРУ) Джеймсом Доновэном.