В 1942 году чекистская чета была направлена на работу в наше посольство в Стокгольме. После глубоких раздумий начальство порешило сменить фамилию Пролетарский (кто знает, как прореагировали бы на это обуржуазившиеся шведы?) на вполне нейтральную Петров. Пытались добраться до шведской столицы через Архангельск с использованием британских конвоев, но это не удалось, и пришлось ехать до места назначения через весь мир, используя воздушный и водный транспорт: Тегеран, Каир, Дурбан (в Красном море их торпедировала немецкая подлодка), затем на самолете до Лондона, а оттуда через Абердин снова на самолете – в Стокгольм.

В шведской столице Петров занимался шифрованием и исполнял функции блюстителя умов и нравов советской колонии, в том числе и разрабатывал почетно высланную в Стокгольм посла Александру Коллонтай, которая вышла из доверия Сталина.

Дуся сначала работала секретарем в резидентуре, а затем была выпущена на оперативный простор и чуть не завербовала шведку в местном МИДе.

Четыре года в Швеции прошли у супругов счастливо, все прелести буржуазного бытия не поколебали их веры в революцию, поднявшую их из низов на вершины жизни, они благополучно вернулись в Москву и в 1951 году были направлены в Австралию.

В нашем посольстве в Канберре Петров возглавлял ВОКС (до недавнего времени – Союз обществ дружбы), по основной линии по прежнему обслуживал советскую колонию (традиционно охватывая и посла), занимался проникновением в антисоветские и националистические организации, а также имел задание создать в стране сеть нелегалов. В 1952 году его сделали исполняющим обязанности резидента, то бишь шефа резидентуры, правда, в резидентуре, кроме него с женой, больше никого не было.

Дуся получила должность секретарши посла и место бухгалтера посольства (можно представить, как это воспринял сам посол!).

Супруги и не помышляли об измене Родине, беда заключалась в том, что они попали в водоворот интриг и подсидок внутри посольства, сами стали активными участниками внут рипосольской борьбы, отголоски которой докатывались до всесильного Центра.

Уже через несколько месяцев после прибытия Петров получил оттуда шифровку: «Согласно нашей информации, у товарища Петровой иногда проявляется отсутствие такта в отношении сослуживцев, включая посла, что не может не сказываться отрицательно на ее работе. В этой связи просим вас сделать ей соответствующее внушение».

Эпицентр конфликта таился, как это слишком часто бывает, в отношении к моде двух первых дам совколонии. «По слица», по словам уже обкатавшейся в Стокгольме Дуси, одевалась хуже, чем жена дворника, даже в дикую жару носила комбинацию, дабы выглядеть потолще (муж обожал полных женщин), за девять лет пребывания в Канберре купила лишь одну пару нейлоновых чулок, считая, что они стоят слишком дорого, и постоянно штопала свои простые.

Дуся (по ее словам) одевалась со вкусом и вызывала восторги даже аборигенов, это выводило из себя «послицу», которой постоянно казалось, что ее муж положил глаз на свою секретаршу.

Однако она ошибалась: посол насторожился сразу же после того, как его новый бухгалтер предложила в соответствии с законными правилами ежемесячно оплачивать стоимость арендованной для дома государственной мебели. Пришлось подчиниться, но зерно конфликта было посеяно.

Удар по Дусе нанесли с совершенно неожиданной стороны: под стекло на своем письменном столе рядом с портретом великого Сталина она засунула фото голливудской кинозвезды и фото пса, игравшего на пианино. Это выглядело явным криминалом, вопрос был поднят на партийном собрании и расценен как насмешка над «вождем народов». Пришлось писать объяснение в ЦК и доказывать, что все это – чистая случайность.

А тут еще сам Петров завел пса Джека, и тут же все сотрудники «застучали» в Москву о том, что собака целыми днями носится по святым коридорам посольства.