В аэропорту произошло новое драматическое событие: эскорт окружила австралийская полиция и полностью разоружила (дипкурьеры имели право на ношение оружия). Тут же Евдокии устроили телефонный разговор с мужем, умолявшим ее присоединиться к нему, – ведь она прекрасно знала, что ожидало ее в Москве.

Только тогда она и перешла Рубикон.

Пожалуй, из всех перебежчиков Дуся оказалась самой сомневающейся, но зато и паблисити получила самое что ни на есть мировое.

Анатолий Голицын против КГБ

Начальник контрразведывательного управления ЦРУ Джек Энглтон поддел сачком рыбешку, но, увидев, что она слишком мала, аккуратно снял с крючка и выбросил обратно в озеро.

Затем он порылся в сумке, достал бутылку виски «Джек Дэниелс» и с ужасом обнаружил, что она пуста. Другой рыболов смотал бы удочки и вернулся домой, ибо что за рыбалка в прохладную погоду без стаканчика любимого напитка? Но слишком искушен был ас ЦРУ в подобных делах, он подгреб к берегу и из под кустарников ловко достал пластиковый пакет с несколькими бутылками виски – тайники Энглтон разбросал по всему озеру, тем более что жена знала о его слабости и боролась с нею всеми доступными методами.

Он открыл «Джек Дэниелс», налил полстаканчика и блаженно отхлебнул. Он не мыслил рыбалку без выпивки и специально брал с собой хрустальный стакан – не пить же из банки для червей?

Джек Энглтон, изрядную часть жизни посвятивший борьбе с советской разведкой, разбирался и в рыбалке, и в выпивке. Никто в ЦРУ (а может быть, и в США) не делал лучше него блесны для гольца и не ловил так ловко форель.

К этому стоит добавить увлеченность поэзией, особенно модернистами Эзрой Паундом и Томасом Стернзом Элиотом, иногда он даже определял разведку элиотовским «wilderness of mirrors» – пустыня зеркал. Красиво.

Обожал и выращивал орхидеи, мог говорить о них часами и знал всех выдающихся любителей орхидей в США и Европе, коллекционировал камни, лично полировал, а потом дарил знакомым дамам.

Энглтон всегда носил тройку, не снимал пиджака и галстука, когда садился играть в покер, и считался в ЦРУ живой легендой: выпускник Йельского университета, ветеран УСС (будущее ЦРУ), в 1943 году, когда американцы высадились на Апеннинах, глава контрразведки в Италии, один из отцов созданного в 1947 м ЦРУ, организатор борьбы с итальянскими коммунистами во время выборов 1948 года в Италии, причем небезуспешной, отстранившей коммунистов от власти, а с 1954 года – основатель и бессменный руководитель управления контрразведки ЦРУ, личный друг Аллена Даллеса.

Задача его подразделения заключалась не только в проникновении во вражеские разведки, прежде всего в КГБ, – ведь это самый эффективный способ нейтрализовать чужую агентуру в своем гнезде, но и в присматривании за всеми сотрудниками ЦРУ, не стесняясь порой использовать «жучки» и прочие спецсредства.

А тут вдруг обрывки информации, свидетельствующие об утечках из ЦРУ.

Откуда эти утечки? Естественно, от советских агентов, проникших в святая святых…

Где они, эти проклятые агенты?

Как он любил Кима Филби, долго служившего в США, как он дружил с ним! Какими только секретами не делился! И вдруг… Филби – советский шпион! Энглтона чуть не хватила кондрашка, он переживал это дело как свое личное поражение.

Англичане Гай Берджесс и Дональд Маклин, которых он тоже неплохо знал, вдруг объявились в Москве и попросили… политического убежища.

Если английские аристократы работают на русских, то почему это не могут делать американцы? Даже ответственные сотрудники ЦРУ.

Таков был Энглтон, и, наверное, именно таким и должен быть шеф контрразведывательной службы: никому не доверять, подозревать всех и упорно искать и хватать вражеских «кротов».

Когда 22 декабря 1961 года тридцатипятилетний подполковник Анатолий Михайлович Голицын, работавший в резидентуре КГБ в Хельсинки под фамилией Климов, возник на пороге дома резидента ЦРУ в Финляндии Фрэнка Фрайберга и попросил политического убежища, никто из американцев, конечно, не мог предполагать, какого кота в мешке они приобрели.