- Так уж вышло, профессор, текучка заела, - стремясь перехватить инициативу, Бобышкин доверительно наклонился. - Можно вопрос?

 - Давайте, раз вы здесь.

 - Знакома вам эта женщина?

 - Как будто припоминаю, - кивнул Серов, равнодушно взглянув на фотографию. - А в чем, собственно, дело?

 - Имя, фамилию знаете?

 - Ольга как будто, а дальше, простите, не помню.

 - Маслюкова, - подсказал Бобышкин. Олимпийское спокойствие профессора одновременно и озадачивало, и обезоруживало. - Ольга Маслюкова.

 - Да-да, теперь припоминаю. Работала у нас, но недавно уволилась.

 - Вот как? - разочарованно вздохнул Федор Поликарпович, вынимая еще один снимок. - А этот молодой человек?

 - Витя! - озарился улыбкой Серов. - Славный парнишка, но тоже уволился. Сожалею.

 - С чего бы такая текучесть кадров?

 - Это, сударь вы мой, не совсем кадры. Скорее пациенты, но, так сказать, временно зачисленные в штат.

 - Пациенты?.. Вы знали, что они баловались наркотиками?

 - Конечно. Это еще слабо сказано: "баловались". Ярко выраженная наркомания со всеми сопутствующими явлениями, включая абстинентный синдром, ломку. Им пытались помочь, и поначалу процесс протекал довольно успешно, но они, как говорится, выбрали свободу. Что ж, насильно мы никого не удерживаем.

 - У вас что же тут, клиника такая, так сказать, диспансер?

 - Не совсем, но по мере сил стараемся облегчить состояние временного персонала. Иногда, должен признаться, удается достичь неплохих результатов.

 - Звучит как-то обреченно.

 - Что именно?

 - Временные пациенты. Можно подумать, что их караулит смерть.

 - Нас всех, в конечном итоге, ждет одно и то же.

 - В философском плане.

 - В самом, простите, обыденном. Прогноз с неукоснительной стопроцентной точностью.

 - Но каждого в свой срок, Анатолий Мелентьевич, тогда как вашим, как вы называете, временным помогли умереть раньше срока. Не успели уволиться, так сказать...

 - Однако, - Серов не выказал особого удивления. - И как же это случилось? - спросил скорее из вежливости, не выказав вполне уместного в данном случае интереса.

 - Вы помните, о чем мы с вами беседовали тогда, в Институте мозга? Я еще снимки показывал...

 - Постойте, постойте... Неужели?!

 - Да, Анатолий Мелентьевич, точно так.

 - Оля и Витя?

 - Они самые.

 - Черепа с отверстиями? В лобной кости и, кажется, в теменной области?

 - Совершенно верно. У вас отличная память.

 - Ужасно! Что же вы сразу-то не сказали? Не знали еще? Впрочем, по тем снимкам опознать было решительно невозможно...

 - Понадобилось время, чтобы установить личности погибших, получить прижизненные портреты... Я же говорю: заела текучка. Но как только дело начали проясняться, я прямо к вам. Вы уж не обессудьте, что без звонка.

 - Забудем об этом. Теперь понимаю, что вас привело. Я, признаться, поначалу хотел от ворот поворот дать, но когда назвали вашу фамилию, передумал.

 - И правильно поступили. Ссориться с прокуратурой - последнее дело.

 - Э, Федор Поликарпович, тут вы ошибаетесь, батенька, - махнул рукой Серов. - Как говорится, мой дом - моя крепость. Кого угодно наладить могу, ищите потом управу. Как выражается мой внук, в гробу я видал вашу прокуратуру. Коррумпирована почище милиции и чиновничества, вместе взятых, да еще и сугубо реакционна. Знаю, что говорю! Считайте, что для вас сделано исключение. Личное знакомство и референции уважаемых персон как-то обязывают.

 - Это вы верно по поводу крепости. Глубоко эшелонированная оборона. Я сперва удивился, но теперь понимаю: наркомания - не шутка.