Я не без торжества посмотрел на француженку и остановил лошадь. Мужик трусцой бежал по лесной тропе.

    -  Я тут подумал, - запыхавшись, сказал он, подходя к нам, - как же вы без меня Потапово найдете?!

    -  А тебе что за печаль, если ты боишься туда идти? - спросил я. - Или передумал?

    -  Оно, конечно, боязно, тамошний барин зверь зверем, - повторил он нелестную характеристику Погожина-Осташкевича, - только мне любопытно узнать, зачем вы-то туда едете?

    -  Ты только за тем нас остановил? - нарочито строго спросил я.

    -  То мне знать очень даже любопытно, - вновь сказал он.

    -  Убить мы его собираемся, Дормидонт, - безо всяких околичностей, сказала Матильда. - Он меня оскорбил и за это должен ответить!

    Я незаметно посмотрел на женщину. Матильда так сильно сжала поводья, что у нее побелели пальцы. Похоже, что я сам не все знал из того, что у нее произошло с Павлом Петровичем. За обычную трепку, которую она получила в охотничьем доме, Матильда вряд ли бы так страстно жаждала мщения. Синяки у нее уже рассосались, опухоль спала, так что можно было бы и успокоиться.

    -  Вот оно, значит, что! - сказал Дормидонт и полез под шапку почесать затылок. - А то я в сумлении пребывал, чего вам у тамошнего барина понадобилось. Думал, может сродственники ему какие или как. А, оно вот что получается. Значит, не только мужики от него претерпели, но и господ сумел обидеть.

    -  Тебя он тоже обидел? - задал я наводящий вопрос.

    Мужик замялся, отвел взгляд и, не поднимая головы, ответил:

    -  Не то что бы обидел, а так… Братишку моего младшенького по его приказу на кресте распяли. Оно, конечно, и Спаситель такую муку терпел, только сомневаюсь я…

    -  То есть, как это распяли?! - поразился я. - По настоящему, на кресте?!

    Дормидонт смутился, кашлянул в кулак, потом перекрестился и негромко сказал:

    -  Сам я, конечно, того не видел, мне верный человек рассказал. Прибили Ванюшку к кресту гвоздями, а потом и веревками привязали, чтобы не сорвался, и держали, пока он не помер. Долго он мучился, молодым был, здоровым. Оно, конечно, я понимаю, бунтовать против господ грех, за то в Сибирь или кнутом забьют, а мы люди семейные…

    Сказать на это нам было нечего, мы сняли кивера и молчанием почтили память покойного. Потом я вернулся к делу:

    -  Значит, ты тоже хочешь с Потаповским барином посчитаться?

    -  Как можно, это же бунт! - испугался Дормидонт. - Вы-то люди пришлые, да еще сиятельства, с вас все как с гуся вода, а про меня, коли узнают да донесут…

    -  Ладно, ты нас только туда доведи, а мы тебя не выдадим, - пообещал я.

    -  Да нешто вы вдвоем с евойной дружиной справитесь? У него там кровососов десятка два с гаком будет. Да все как на подбор, мордатые да здоровые!

    -  Думаю, уже поменьше осталось, - сказал я. - Мы на него не войной пойдем, попробуем подобраться хитростью. Мне один человек сказал, что барин живет не в господском доме, а рядом в небольшой избе. Вряд ли у него там есть большая охрана.

    -  Обманул он тебя, - не задумываясь, сказал проводник. - Там и есть главная засада, кто в ту избу попадет, в живых уже не выйдет.

    -  Спасибо, что предупредил, - поблагодарил я, - впредь буду осторожнее. Ну, что ты надумал? Пойдешь с нами или останешься?

    -  Если только проводить, - задумчиво сказал Дормидонт.