-  Вам нужно перевязать рану, - сказал я Пузыреву.

    -  Нет, нет, оставьте, мне ничего не нужно! - непонятно почему, разволновался он. - У меня просто ерундовая царапина.

    -  Вам виднее, - сказал я, отодвигаясь от соседки.

    Пузырев закрыл глаза, и мы какое-то время не разговаривали. Снаружи усилился дождь и гулко забарабанил по верху экипажа.

    -  Может быть, позвать сюда кучера, он на козлах совсем промокнет, - предложил я.

    -  Это совершенно незачем, - живо откликнулся Виктор Абрамович, - у Герасима теплая одежда и, вообще, ему там лучше. Со слугами нужна строгость, - нравоучительно сказал он, - а то они сразу распускаются! Уж поверьте, голубчик, у меня большой опыт!

    Я хотел спросить, не потому ли разбежалась вся его дворня, но, глянув на Пузырева, решил, что говорить на эту тему совершенно бесполезно и предложил:

    -  Может быть, будем спать?

    -  Спать? Да, конечно, спать непременно… Вот вы говорите, что слышали обо мне, а ведь это не даром! Я не простой человек, очень даже не простой, я, можно сказать, своеобразный уникум!

    Определение ему так понравилось, что он еще несколько раз назвал себя «уникумом».

    -  Обо мне нужно писать научные труды, - продолжил Пузырев, - я очень многого достиг в жизни и все исключительно своим трудом и талантом! Хотите, я вам расскажу историю своей жизни?

    -  Сейчас уже поздно, вам нужно отдохнуть, лучше завтра с утра, - испугался я и спросил, что бы сбить его с темы собственного возвеличивания. - Вы давно женаты на мадам Матильде?

    Во время нашей с ним первой встречи, он что-то рассказывал о своей жене, которой француженка быть никак не могла.

    -  На Моте? - уточнил он. - Недавно, женился после того как овдовел. Знали бы вы, какая у меня была первая супруга, горлица! Ангел! Мне за всю совместную жизнь ни одного слова поперек не сказала. Разве ее можно сравнить с этой французской, - он подумал, как точнее охарактеризовать жену, и припечатал, - шалавой!

    -  La France? - услышав знакомое слово, оживилась мадам Пузырева.

    -  Франсе, Франсе, твою мать! - сердито ответил Пузырев, потом наклонился ко мне и пожаловался. - Видите, с кем связался на старости лет! Только и умеет, что деньги транжирить. Это из-за нее пришлось в Москве жить. Жил бы сейчас у себя в деревне, чистый воздух, все бесплатно. Дворовых девок полон дом, любую выбирай, сочтет за счастье. А знаете, какое у меня именьице? Рай земной, сельцо и две деревеньки, почти семьсот душ крестьян! А уж как меня все соседи почитают!

    Кажется, мне было не миновать печальной участи выслушать поучительную историю жизни великого Пузырева. Я демонстративно закрыл глаза и прикинулся спящим. Однако его это не смутило, и он продолжил монотонный рассказ о своих замечательных качествах. Спустя пять минут я уже спал.

    -  Голубчик, вы меня совсем не слушаете, - сказал он, теребя по колену.

    Я с трудом открыл глаза. Свеча уже догорала, так что, вероятно, прошло довольно много времени. Виктор Абрамович, пока я спал, еще больше побледнел и казался совсем больным.

    -  Вам плохо? - спросил я.