-  Нет, мы незнакомы, - твердо сказал я, - но я много о вас слышал.

    -  Действительно, я человек незаурядный, меня многие почитают! - забыв о слезах, сообщил он. - Думаете в России много людей с законченным высшим образованием?

    -  Наверное, мало.

    -  Вот видите, а вы торопитесь! - непонятно к чему, сказал он. - Дорогой земляк, умолю, побудьте с нами. Что вам мокнуть на дороге, у нас в карете достаточно места для троих. Я старый человек и не могу за себя постоять. Побудьте с нами, что вам стоит! Во имя гуманизма и человеколюбия! Обещаю, что вы об этом не пожалеете!

    -  Пожалуйста, мосье, останьтесь, - попросила и Матильда, каким-то образом понявшая, о чем просит муж.

    Признаться мне и самому очень не хотелось проводить ночь под открытым небом, да и отдых не был лишним.

    -  Хорошо, я останусь с вами до утра, - решил я и помог даме сесть в карету.

    Занавески в ней были зашторены. Раненый со своим драгоценным ларцом устроился на одном сидении, мы с Матильдой напротив.

    -  Зажгите свечи, - попросил Пузырев, - мне почему-то страшно в темноте.

    -  У вас есть огниво? - рассеяно спросил я, ощущая своей ногой мягкое женское бедро.

    -  Да, конечно, Матильда, дай господину солдату огниво, - сказал Пузырев по-французски и я почувствовал, как к моему колену притронулась легкая рука. Мы как-то сориентировались, и наши пальцы нашли друг друга. Правда, огнива в женской руке не оказалось, зато мне подарили легкое пожатие.

    -  Ну, что вы медлите, - капризно сказал Пузырев, не дождавшись от нас никаких видимых действий.

    -  Да, да, сейчас, - ответил я, наконец, получив мешочек с инструментами для добывания огня. Неясные пальцы оставили мою руку, и я смог выполнить просьбу Виктора Абрамовича.

    Добывать огонь при помощи огнива значительно легче, чем трением друг о друга двух палочек. При хорошем навыке можно с этой задачей справиться меньше чем за минуту. До изобретения спичек, приписываемого немецкому химику Камереру, которому в 1833 году удалось составить содержащую фосфор массу, легко воспламеняющуюся при трении о шероховатую поверхность, в течение тысячелетия, а то и больше, это был единственный инструмент для добывания огня. Я вытащил из мешочка трут, кремень, огниво и ударил им по куску кварца. Искры на мгновение осветили моих спутников.

    -  Как вы долго, - пожаловался Пузырев, - мне холодно…

    -  Трут совсем отсырел, - сказал я, - нужно высушить. Пойду к костру.

    Только когда я выбрался наружу, до меня дошел весь комизм ситуации. Увлекшись, так сказать, нечаянными прикосновениями, я добывал огонь рядом с горящим костром. Затеплив свечу от головешки, я вернулся назад.

    -  Ну, наконец-то, - приветствовал появление огня Пузырев, - знаете, меня почему-то знобит.

    Теперь при свете, я, наконец, рассмотрел старых и новых знакомых. Виктор Абрамович, за тринадцать лет прожитых им после нашей предыдущей встречи, так изменился, что его трудно было узнать. Он располнел, постарел, и лицо из неприятного, превратилось вовсе в противное. Причем делали его таким не черты лица, в общем-то, самые обычные, а брезгливо опущенная нижняя губа и непонятно с чего появившееся высокомерное выражение. Даже теперь, когда ему было плохо, он не забывал о собственном величии.