Конечно же, собрат по несчастью, она тоже видела свет смерти. Свет, обративший мир гения Империи во тьму.

— Зачем они поместили меня в эту комнату? Ты знаешь?

— Д-д…— отозвалась тряпка. — Д-ш…

— У гениев нет души.

— …ст…

— Гений сам дух. Что же тогда его душа?

— Зн… н…

— Его знания?

Гимп почувствовал, что холодеет. Будто лучи смерти, освещавшие его комнату день и ночь, уже отделили душу от тела. Знания… Тайна гения. У каждого она своя, недоступная для прочих. Ими гении не делятся друг с другом. Гений Империи как гений власти знает много чего такого… И прежде всего, он знает подлинное латинское имя гения Рима. Того самого, о котором людям даже неизвестно — женщина это или мужчина. Единственного гения, не сосланного на землю. Тот, кто знает это имя, повелевает Римом. Так вот что нужно Гюну! Так вот почему такая забота. Когда душа (или знания) покинут гения, они достанутся Гюну. Когда это случится? Завтра? Через час? Что же делать?! Бежать, бежать немедленно! Но как?

— Как мне убежать? — спросил Гимп вслух. — Ведь я слеп за пределами этой комнаты. Ты можешь мне помочь?

— Н…т, — отвечала тряпка. — Т… г… н… пр… д… м…

— Но как я могу придумать!

За дверью раздались шаги, и тряпка поспешно выскользнула в окно, просочившись в щель оконной решетки.

— Как дела? — раздался голос Гюна. — Тебе нравится у нас? Что делаешь?

— Размышляю, — Гимп старался говорить как можно более беззаботно.

— О чем?

— Да обо всем на свете. К примеру, зачем боги швырнули гениев на землю.

— Чего тут думать — нас наказали за то, что мы осмелились спорить с богами.

— Нет, все не так просто, — покачал головой Гимп. — Боги хотели, чтобы гении были среди людей, и мир стал бы другим. Мир, в котором живут гении. Неплохо звучит, — он улыбнулся, зная, что Гюн не видит его улыбки.

— Это дурацкая выдумка.

— Да нет же. Дурацкие выдумки — это истории про потоп, Марсия или Арахну. Боги не бывают бессмысленно жестоки.

— Ты слишком высокого мнения о богах.

— Бессмысленная жестокость присуща лишь низшей материи. Мир движется от Тьмы к Свету, от Зла к Добру. Бессмысленная жестокость толкает мир в хаос. Боги не могут служить хаосу.

— Что ты заладил одно и то же. Бессмысленная жестокость, бессмысленная жестокость, — передразнил Гюн.

— Раз мы среди людей, — Гимп продолжал улыбаться, — значит, должны творить добро и вести мир к добру и…

— Куда? — перебил его Гюн.

— Разве вы не этим заняты? — почти искренне удивился Гимп.

— Примерно так, как это делал Древний Рим.

— Я хочу это видеть! — с жаром воскликнул Гимп, сделав вид, что не заметил двусмысленности в ответе Гюна. — То есть видеть я разумеется, не могу. Но принять участие. С другими гениями. Представляешь, что мы можем сделать, когда все объединимся! — его восторг был почти неподделен. — Неужели гении наконец объединятся?!

— Ты в это не веришь? — пришел черед Гюна снисходительно улыбнуться.

— Я хочу в этом участвовать. Тогда я поверю.

Глава 9

Сентябрьские игры 1975 года (продолжение)

«Сенатор Бенит заявил, что исполнил уже две тысячи пятьсот двадцать два желания.