Ссохшийся от времени старик спал в углу маленькой каморки, накрывшись собственной аббой. Мухи роились над пустой чашкой и замусоленной тетрадью с расписанием поездов. Смотритель приоткрыл один глаз, глянул на путников и изрек:

— Поезд только завтра. А гостиница тут же. Плата вперед.

За стеною в лачуге стояли три ложа, покрытые драными одеялами из верблюжьей шерсти. В эту ночь путники спали под кровом, и им снились кошмары. Они вновь шли через пустыню и умирали от жажды.

В квадратную прорезь окна глянул утренний луч и сделал стену оранжевой. На оранжевой стене была пришпилена обертка от сухарей. Элий сорвал ее и прочел наспех нацарапанное послание:

«Прощай, римлянин. Я вывел тебя из пустыни. Плату за услуги я взял. Дальше наши пути расходятся. А что касается войны, то тайна проста. Надо опустить на землю звезду любви. А чтобы это сделать, нигде на земле целый год не должно быть войн. Ни одной капли крови на поле брани в течение года, и войны прекратятся навсегда». Элий с самого начала подозревал что-то в этом роде. Простое и недостижимое. Что-то вроде опоры для рычага Архимеда. Все человечьи задачи похожи друг на друга. Все они неразрешимы.

Шидурху-хаган исчез. Элий повернулся… и что-то впилось ему в бок. Монета. Золотая монета попала под ребро. Он схватился за пояс. Пояс был пуст. Все ауреи, переданные Квинтом, исчезли. Элий ощупал пояс авиатора, брошенный возле стены. Он также был пуст. А возле изголовья кровати блестел золотой. Что ж, до Танаиса они доберутся. Элия стал разбирать смех. Звезда любви опустится на землю. И мы заплатим ей за год любви сто золотых. А можем заплатить и двести.

Корд проснулся.

— Нам уже пора в путь?

— Может быть. Поезд скоро придет. Поедем в последнем вагоне — наш общий друг унес все деньги. Оставил по золотому.

— Проходимец. Я так и знал, что этим кончится.

— Он вывел нас из пустыни.

— Мы вышли сами. А он только увязался за нами. Встречал я таких на восточных рынках — волосы крашеные, обряжены в пестрые тряпки и таскают с собой либо говорящую мартышку, либо собаку. Хорошо, что он еще не прирезал нас во сне.

— И как только он сумел вытащить деньги, а я не услышал, — подивился Элий.

Постум ползал по ковру. В одной руке у него был ярко раскрашенный паровозик, в другой — золотое яблоко. Он пытался пристроить яблоко в тендер вместо угля, но яблоко никак не желало помещаться и постоянно вываливалось. Постум злился. Логос с улыбкой смотрел на крошечного повелителя огромной Империи.

— Давай поговорим, малыш…

— Давай, — гукнул в ответ Постум.

— Людям кажется, что ты издаешь лишь какие-то бессвязные звуки. Но я тебя понимаю.

— Я тебя тоже. А говорить я могу вполне понятно, только не хочу. Привяжутся со своими глупыми вопросами.

— Ты видишь это золотое яблоко?

— Ну да, я им играю.

— Знаешь, что написано на нем?

— Нет, я еще не умею читать. Пытаюсь, но не умею.

— Написано: «Достойнейшему».

— Вот как!

— Не кричи так громко. А то нянька нам помешает. А у нас очень важный разговор, малыш. И кончай греметь погремушкой. Ты уже большой. Погремушка тебе совершенно не к лицу. Архит, которого семь раз избирали стратегом, изобрел погремушку, потому что очень любил детей.

— Боги могли бы подарить Архиту такое яблоко? — Постум тряхнул погремушкой и засмеялся.