– Это были мои друзья, и я убил их...

Флория покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Они принадлежали другой вероятности, а вы вызвали к жизни эту, лучшую. Они знали, что с ними произойдет, если вы добьетесь успеха. И сами надеялись, что у вас все получится.

Корсон вздохнул. У него были друзья, и они исчезли, стали тенями, более бледными, чем тени тех, кого унесла смерть. Они ничего не оставили – ни следа, ни зарубки на камне, ни даже своих имен в этом запретном для них мире. Они не родились. Они были только образами в памяти Корсона, абстракциями в призрачных реестрах Эргистаэла. Я стираю все, к чему ни прикоснусь, я – резинка в руках богов... Он вспомнил Туре, доброго товарища, которого, конечно же, опять забросило в бессмысленную бесконечную войну Эргистаэла, вспомнил Нгала Р’Нда, последнего князя Урии, растерзанного своими подданными, хитрого наемника Верана, которого подстрелил его же солдат... Он хотел что‑то сказать и не нашел слов.

– На той креоде я не существовала, – продолжала Флория. – И появилась только чтобы перехватить вас, когда вы прибудете на Урию. Думаете, я оказалась там случайно? Я и здесь существую лишь из‑за вас. Не стоит извиняться.

– Значит, – с горечью сказал Корсон, – люди всего лишь рябь на поверхности событий, и порыв ветра поднимает или разглаживает ее по воле богов, а сам я был игрушкой богов Эргистаэла, богов‑марионеток, которые пытаются исправлять историю.

– Это не боги, даже если они немного сильнее нас. И действуют они не по своей прихоти.

– Знаю, – грубо перебил ее Корсон, – они хотят как лучше. Они стирают войну. Устраивают историю так, чтобы ее пути приводили к ним. Все это я слышал в Эргистаэле. Уничтожить войну, познать войну, спасти войну. Залезли в глубь времени, как крысы в нору, и дрожат там от страха перед внешним миром.

– Это лишь половина правды, – терпеливо пояснила Флория. – Они – это мы.

– Они – наши потомки. И презирают нас с высоты своего миллиарда лет.

– Они – это мы, Корсон, – повторила Флория. – Мы – боги Эргистаэла, но сами этого не знаем, и нам надо это открыть и понять. Они – это все вероятности и людей, и всех других существ, даже таких, что вам и присниться не могут и которым вы тоже присниться не можете. Они – все частицы Вселенной и все события Вселенной. Мы не предки богов и не их потомки, и они не наши потомки, мы – часть их, оторванная от своих корней или, скорее, от своего целого. Каждый из нас – одна из вероятностей, деталь, креода, которая бессознательно стремится к целому и бьется во мраке, чтобы заставить признать себя, чтобы существовать отдельно.

В каком‑то месте в какое‑то время что‑то произошло, чего я сама не понимаю, Корсон. Но это было не в начале и не в конце времен. Не существует ни «до», ни «после». Для них и уже немного для нас время – это расстояние, на котором события сосуществуют как смежные предметы. Мы – момент долгого пути, который ведет в Эргистаэл, к единству сознания и вероятностей, и каждый из богов Эргистаэла – путник.

– Боги‑шизофреники, – буркнул Корсон.

– Да, если это поможет вам понять. Иногда мне кажется, что они отправились открывать все на свете вероятности и заблудились и стали нами, и в этом причина войны, раздробленности, разрыва – этих морщин на поверхности истории, которые они так старательно разглаживают. А разрыв им мешает, несмотря на все их могущество, мешает немедленно и полностью залечить раны. И нам надо на ощупь найти тот длинный, очень длинный путь, который ведет к ним, то есть к нам самим. Они родились от войны, от этой страшной смуты, что потрясает наши жизни, но будут существовать, лишь когда уничтожат ее.