— Ну? — спросил он шепотом.

— Сейчас, — ответил Генка. — Ремень заело… Все, готово.

Витька спрыгнул со сцены и встал рядом со сброшенным костюмом Маньяка. Поднял с пола хоккейную маску. Генка запрыгнул на сцену, натянул серебристые бахилы и штаны.

— Елочка, зажгись второй раз! — весело крикнул директор. — Да будет свет!

Свет зажегся. „Лунная соната“ сменилась бодрой дискотечной мелодией. На сцене снова стоял Дед Мороз, на сцене стояла Снегурочка. Рядом с ними сиял Генка. А рядом с Генкой стояла Костырева.

Костырева выглядела счастливой. И вертела на пальце плюшевую маску Пантеры.

— Гы, — только и смог сказать Витька.

Зал заулюлюкал.

Костырева улыбалась. Не было заметно ни веснушек, ни очень уж тонких губ, да и вообще, совершенно неожиданно для себя Витька увидел, что Костырева очень красивая девчонка. Совсем не такая, как раньше.

И купающийся в лучах славы Генка увидел, как изменилось Витькино лицо, и только теперь удосужился посмотреть, кто стоит с ним рядом.

К чести Генки ему удалось никак не выказать Костыревой свое потрясение. Он совершенно по-джентльменски поклонился ей и протянул руку. Наташка сделала легкий книксен и улыбнулась.

Директор увидел Генку, насупился и прищурил глаз.

— Это ты? — спросил он мимо микрофона. — Я же тебе запретил здесь появляться… Хотя ты это хорошо придумал, хорошо. Победителей не судят, да?

Генка с достоинством кивнул.

— Ну, ладно, — улыбнулся директор. — Пусть. Только пятерки от меня не жди. Исключительно торт и прощение.

Генка согласно кивнул.

— Друзья! — крикнул в микрофон директор. — Хочу объявить имена Короля и Королевы Новогоднего бала! Ими стали Наташа Костырева и всем вам хорошо известный Геннадий. Они получают вот этот изумительный сладкий приз!

Директор показал на тележку с огромным тортом.

— А теперь — Королевский вальс! — и директор дал знак диджею.

Диджей переключил диск. Зал наполнился звуками „Школьного вальса“.

Генка соскочил со сцены, подхватил Костыреву, и они закружились в танце.

Витька вышел из зала.

В коридоре почти никого не было, только на дальнем подоконнике сидел Звездочет. Он грыз семечки, а кожуру складывал в карман своего костюма.

— Эй, Вить, семечек хочешь?

Витька вздрогнул. Голос был подозрительно знаком.

— Семечек, спрашиваю, хочешь? — повторил Звездочет.

Витька подошел ближе, протянул руку и стащил со Звездочета колпак вместе с маской.

Из-под звездного колпака появилась недовольная физиономия Жмуркина.

— Это ты? — не поверил глазам Витька. — Жмуркин, это ты?

— Нет, это принц Уэльский! — злобно ответил Жмуркин. — Конечно, я, не видишь, что ли?

Жмуркин с отвращением свернул колпак и спрятал его в карман сиреневой хламиды, изрисованной знаками Зодиака.

— Чубуков — редкостная свинья, — сказал Жмуркин и быстро огляделся. — Я ему морду набью… когда-нибудь… Всучил мне эту дрянь, а моего Супербоя забрал себе! Я ему говорю, как тебе, Чубуков, не стыдно…

— Кто?!! — Витька почувствовал, как холодеет спина.

— Чубуков, — повторил Жмуркин. — Да ты его знаешь. У него первый взрослый по боксу. Он подстерег меня на входе, поймал и затащил под лестницу. Стоит, значит, пуговицу железную на моем костюме пальцами сгибает и разгибает и говорит, не уступишь ли ты мне, милый друг Жмуркин, свой костюм? И пуговицу то согнет, то разогнет, то согнет, то разогнет! Ну, я и говорю, а не валил-ка бы ты…

Жмуркин щелкнул языком.