|
.. Я побаиваюсь стоять на этом месте – обычно здесь стоит экзаменующийся, – он широко улыбнулся, обернувшись к профессору, – и леденеет, потому что страшится корифеев, которые будут гонять вдоль и поперек, пока наконец выставят удовлетворительный балл. Думаю, целесообразнее так построить нашу встречу, чтобы вы спрашивали меня. Я готов отвечать на ваши вопросы. Профессор экономики сказал: – Было бы хорошо, если бы вы рассказали о вашей точке зрения на основные аспекты промышленного развития в мире... – С удовольствием, – Ганс снова улыбнулся (улыбка у него была ослепительная, располагающая). – Теперь я готов говорить об этом без страха за балл... Его перебила девушка. Она поднялась и сказала: – Господин Дорнброк, неужели вам не совестно паясничать здесь, как дешевому актеру, когда на планете сейчас, в эти минуты, пока вы расточали улыбки профессорам, уже умерло пять человек от голода?! Расскажите нам о том, как вы собираетесь бороться с нищетой, неравенством и бойнями? Про аспекты промышленного развития в мире мы знаем не хуже вас! Ганс тогда, после слов этой девушки, показался себе крохотным, совсем маленьким, как булавочная головка, и он все больше и больше уменьшался, он видел это как бы со стороны, и ему стало очень себя жаль, а потом он увидел, как студенты поднялись и, повернувшись к нему спиной, вышли из аудитории. Ректор после говорил: – Это коммунисты, это провокация, они будут наказаны. Ганс ответил ему устало, ощущая тяжесть во всем теле: – Они оперировали данными ЮНЕСКО... И они правы, потому что мне им нечего возразить... Правы они, правы – актер, балаганный шут! И не смейте впредь обращаться ко мне с просьбами о выступлении. Ректор обозлился: – В таком случае пожертвуйте свое состояние на строительство сиротских приютов и бесплатных клиник! Надо уметь отстаивать позицию! Если вы не научитесь этому, вас сомнут! – Какая же у меня должна быть позиция? Мне стыдно смотреть им в глаза, профессор, потому что они живут впроголодь, а я катаюсь по миру на своем самолете... – Ради удовольствия или для дела?! – У нас дело – одно удовольствие, – ответил Ганс, – оно само катится, мы только успеваем подбирать деньги... Когда через какое то мгновение в кабаре врубили красно зеленые софиты, Исии уже не было. Дорнброк посмотрел на Роберта Аусбурга, представителя концерна в Азии, и сказал: – Неплохо бы еще выпить. Только безо льда, это какое то пойло – здешнее виски со льдом. – Двойное? – Тройное! – Хорошо. Здесь надо много пить. С потом выходит вся гадость, утром свежая голова. Не верьте тем, кто болтает, что в тропиках нельзя пить. Это говорят алкоголики. Ну как Исии? Она фантастическая девушка. Ее многие боятся. Угадала что нибудь? – Вы славный парень, Роберт. – Я старше вас на тридцать четыре года. – Простите... – Я ваш служащий. Мелкая сошка. Валяйте, говорите что хотите. Но она чем то вас задела. Или просто хороша? Она не продается, я это выяснял. Она мне нагадала скорый отъезд, и я решил попробовать ее. Она отказывает даже миллионерам, не только такой швали, как я. – Хватит вам заниматься мазохизмом. – Спасибо за совет. Э! Виски! – крикнул он официанту. – Тройной – боссу и четыре – мне. Просто стакан. И не лей туда воды, сукин сын! – Вы здесь со всеми разговариваете по свински? – Нет, только с лакеями. Сошкам нравится унижать тех, кто стоит ниже их. Ганс отошел к бару и выпил рюмку хереса. |
