|
– Да, благодарю вас. Ленц дважды очень внимательно оглядел собравшихся здесь людей и сказал: – Простите, господин прокурор, но здесь того человека нет. – Продюсер Шварцман, – обратился прокурор к маленькому человеку, то и дело утиравшему со лба пот, – кто из вашей группы не явился? – Здесь все наши люди. Все, без исключения. Даже те, кого мы привлекали на суточные договоры. Прокурор обернулся к Ленцу и вопросительно посмотрел на него. – Нет, – повторил Ленц, – здесь нет человека, назвавшего себя помощником режиссера Люса. – Вы не звонили Люсу после того, как его помощник продал вам материал? – Зачем? – Ну, для проверки, страховки, что ли... – Страховкой занимаются банки, господин прокурор, мое дело – газета. – А если, как это сейчас выясняется, у вас был проходимец, провокатор? – Я могу только сожалеть об этом... Я хочу принести свои извинения режиссеру Люсу и посоветовать его продюсеру тщательнее хранить отснятый материал... Мы, газетчики, умеем хранить наши тайны. – Продюсер Шварцман, кто у вас имеет доступ к отснятому материалу? – Я хочу ответить редактору Ленцу, – сказал продюсер, – мы тоже умеем хранить наши тайны. Вы воспользовались краденым товаром, Ленц... Вы поступили как перекупщик краденого... Отснятый материал хранится в нашем сейфе, и доступ к этому материалу имеем только я и режиссер Люс. – Он достал из кармана ключ и показал его прокурору. – Вот этот ключ, и еще один такой сделан для Люса. И все. Больше никто не мог получить материал, кроме нас! Никакой мифический помощник не мог получить этого материала. – Значит, вы хотите сказать, – спросил Берг, – что лишь вы и Люс могли продать материал Ленцу? – Да. Пусть он обвинит в этом нас, а не мифического помощника. Пусть он обвинит в этом меня. Я посмотрю, что из этого получится! – Я должен защитить редактора Ленца, – откровенно зевнув, сказал Берг, – извините, господа, я сегодня почти не спал. Мы проводили экспертизу в ателье... Вот заключение экспертов, – он протянул листки бумаги Шварцману, – здесь акт обследования вашего сейфа. Он был вскрыт, ваш сейф. Он был вскрыт дважды. Один раз, вероятно, когда брали материал Люса для копировки, а второй раз, когда этот материал положили обратно. К сожалению, нам не удалось узнать, когда это случилось. Экспертиза, которую я проверил с пленкой, дала мне, правда, несколько иные данные... Но сейчас не время об этом... – Какие то провокаторы, – воскликнул Ленц, – хотят сталкивать лбами немцев, придерживающихся разных политических взглядов! Мой дорогой Люс, я прошу у вас прощения! Я готов понести ответственность за излишнюю доверчивость! Это для меня хороший урок на будущее... Страшно, конечно, в каждом видеть провокатора или врага, но если нас... – Хорошо, – перебил его Берг, – это все для прессы, господин Ленц. Вы свободны. Через два часа после того как Берг закончил эту комедию, он получил сообщение: Кочев запросил политическое убежище в Южно Африканской Республике. В пространной статье, опубликованной в Иоганнесбурге, он писал: «Моя мать поймет меня и простит. Мои друзья, которые ведут в Софии, Праге, Будапеште, Белграде и Москве неравный, но благородный бой с тиранией, простят меня и поймут. Я знал, что КГБ повсюду имеет свою агентуру и они легко могли похитить меня из Западного Берлина, – именно поэтому я запросил убежища здесь, в ЮАР. Я не буду вести никакой борьбы против режима. Пока что я буду отдыхать и думать, как мне найти самого себя в свободном мире. |
