Передо мной, опустившись на колени, стояла пожилая женщина в льняной вышиванке, такой, какую носили женщины в деревнях Четвёртого королевства. Женщина, в чертах лица которой смутно угадывались черты лица моего отца… Тот же взгляд, подбородок, губы… Мои собственные дрогнули, но лишь на мгновение — я выдохнула, и не вдохнула вновь.

Нельзя, это я помнила.

И не дыша, смотрела на то единственное, что осталось мне от бабушки — её личность, поглощённая Ульгером Шерарном.

— Деточка, не губи, — взмолилась бабушка. — Не губи, и он вернёт жизнь мне, и дедушке, и…

И я закрыла глаза. Не знаю, сколько тренировалась Калиан, для того, чтобы так быстро ступать на грань, позволявшую магии Смерти набирать силу, лично я держалась с трудом. С большим трудом. У некромантии и магии Смерти всё же огромная, просто феноменальная разница — некромант оперирует заклинаниями, не пропуская Смерть через себя, магу Смерти приходится фактически умирать, ощущая смерть всем телом.

Судорожно сглотнула, не позволяя себе дышать и вгоняя своё тело в состояние удушья, до боли в груди, до ощущения головокружения.

— Не губи нас! — крик моей… наверное, бабушки.

Наверное…

Наверное, не знай я уже так много о поглощённых личностях, я бы послушала, но я знала. Знала то, что личность сохраняет в себе слишком многое из характера самой личности, из самосознания этой личности… поэтому Ульгер сейчас выпустил лишь бабушку, она женщина, она заботится обо всех, поэтому и просит, а вот отца он не выпустит, как и дядю Тадора, слишком хорошо знает, что те прикажут мне действовать без жалости и сожалений.

И потому я не слушала, я медленно проваливалась на Грань, за Грань, в серую пелену потустороннего мира, практически теряя связь с миром реальным. И я начинаю видеть не только бабушку… не её одну. Далеко не только её одну. Грань меняла моё восприятие, Смерть влияла на моё зрение, и теперь я видела Ульгера Шерарна одним огромным почерневшим и ссохшимся деревом, в котором сам Вечный являлся стволом, а все поглощенные им личности — искорёженными ветвями. Люди-ветви… Много, безумного много ветвей… Отдельно, справа, сотни поселян в традиционной крестьянской одежде — женщины, дети, мужчины, старики… он не пожалел никого. А сейчас он судорожно перебирал ветви, пытаясь понять что я делаю, и пытаясь остановить. В какой-то момент ветви раздвинулись, выдвигая словно нанизанного на прут мага, тот, повинуясь приказу владельца, открыл глаза, и я услышала разъярённый вопрос Ульгера: «Что она делает?».

У меня мелькнула отвлечённая мысль о том, что за Калиан могли наблюдать, могли догадаться, могли понять… Но давно выпитый маг, взглянув на меня, вдруг улыбнулся, и одними губами прошептал мне страшное:

«Продолжай».

Ульгер уничтожил его одним движением. Смял, как сорванный листок, отшвырнул, будто мусор, оказавшийся под ногами, и развернулся ко мне. Вечный… как мёртвые дубы мёртвого леса. Гнилой изнутри, с пустотой там, где должна быть душа, с ненавистью, душившей его.

Он с яростью смотрел на меня, всё так же судорожно пытаясь понять, что я делаю, а я как наяву слышала его слова, сказанные другой кошке, которую раз за разом пытались сломать: «Ты — маг Смерти! В этом твоя сила, девочка. Отказываясь от неё, ты убиваешь свой источник!»

И рефлекторно я ощущаю желание сделать шаг. Шаг за Грань. Сделать этот шаг, и почувствовать, как по моим венам заструится сама Смерть, наполняя меня могуществом и властью, делая сильнее в сотни раз и уничтожая всё вокруг. Уничтожая… живых. Я отчётливо ощутила их, несмотря на продолжающий держать арену в тисках магического капкана смерч. Ощутила Ташши, он стоял, почти на границе буйства стихии… ощутила Гобби… он молился, опустившись на колени, и призывая что-то, что вызывало смутную тревогу… Ощутила Норта… Ощутила так, словно он стоял рядом — протяни руку и пальцы коснутся его пальцев… Ощутила Эдвина, он стоял на шаг позади Ташши, сжимая рукоять меча и стиснув зубы… И ощутила зов Гаэр-аша.