Ящер испекся и пустил дымок. Это было видно невооруженным глазом.

— Этого мастера зовут Уголек. — упавшим голосом произнес мутант.-Но сейчас его здесь нет.

Данилов ослабил удавку, ящер не дернулся.

— Давай, рептилия, не будем тянуть друг друга за жало. Где?

— У самого терминатора. Он же псих. Совсем забуревший.

— Разбалансированный, что ли? Переперчил со стимуляторами?

— Да нет, с неврологией у него полный ажур. Просто парень возомнил себя хер знает кем, короче полный вывих в башке. Но, похоже, у тебя хорошая возможность в этом убедиться. — Ящер постарался злорадно ухмыльнуться. — Искать его надо на плато Теночтитлан, там он пасется, но точно не знаю где.

— Придется узнать. Со мной поедешь. Будем вместе искать этого мастера, словно грибники-ягодники. Ты, как — хороший товарищ?

— Плохой. Хорошие товарищи из нас говно делают.

— Ну, ну, не будем драматизировать, ящер.

— Меня зовут Пианист. И я очень ненормальный, в смысле тянусь к искусству. Люблю оперу-жоперу и балет-миньет.

Да, Пианист вряд ли бы мог вкалывать на заводе-фабрике на манер нормальных людей. Хотелось бы сказать, что его сделали в левом клонопитомнике, но характерный пигментный штампик над глазом выдавал совершенно правильное происхождение этого ящера.

Чтобы получился такой как он, или в клоноинкубаторе должна была ошибочка выйти, или… намеренно сделали его таким -специально для открытой зоны! Чтобы, например, демонстрировать потом ужасы чуждого нам «хаотического» образа жизни.

— Поедешь, ящер, на своем дерьмоходе. Так что иди заправляйся. Тебя и в самом деле зовут Пианист?

— В самом. Однажды я прикончил одного музыканта, и скачал все что можно из его джина в своего. И научился неплохо играть одной рукой. Второй-то только кромсать можно.

— За того пианиста отсидел?

— За того отсидел. Три года на Фебе.

Феба тоже была довольном скверным местом, купающимся во всяких излучениях Юпитера. Из пяти заключенных через три года остается один, и тот жалкий калека.

— Ну, в общем тебе и солировать, счастливчик. Поедешь впереди.

6. «АЛЛЕГРО ВИВАЧЕ»

Меркурий, открытая зона «Мирный», плато Теночтитлан.

Когда они двинулись в путь, было уже ясно, что Пианист -опустившийся ящер. Он не только сосал из бутылочки что-то с сильным запахом сивухи и гнилых протеинов, но вдобавок захватил с собой подружку — тощую девку, по виду шлюху с не слишком большим, но горячим стажем.

Ее глаза с линзами-проекторами то светились кроваво-красным как у вампира, то становились черными провалами, как у хтонической богини навроде Прозерпины. Плюс извивающиеся косички а-ля Медуза-Горгона и искусственный запах, от которого шибко выделяется тестостерон и все торчит торчком. Плюс голографическая майка, которая умножает бюст раза в три. В общем, Данилов ее сторонился — чтобы подальше от греха.

Впрочем, сам «грех» на него особого внимания не обращал.

Терминатор, знай себе приближался, и пожар озарял уже минимум полнеба. Пылевое озеро в метеоритном кратере сменилось каньоном, проплавленном в силикатной породе потоком жидкого железа, затем дорога пошла вверх по твердой металлической породе с приличными выщербинами от мелких метеоритных ударов.

Плато Теночтитлан казалось безжизненным.