|
, тут бы был вулкан в этой черто-вой конуре, если бы я не сдерживал свой гнев! Если бы вы посмотрели получше, чертово слепое мужичье! подонки! Ему было не до шуток. Он продолжал изливать наболевшее, опершись на вилы и осыпая нас самыми страшными проклятьями. – Это еще не все, дружок! эти кобылы, слушай, я тебе скажу! Я уже пять лет всем этим за-нимаюсь! Это просто погибель для эскадронов! Этого не должно было бы быть! Сколько бочек воды я им вылил на их задницы! Неважно! Ты – крайний! Знай жопу подставляй! Как баба! Как шлюха! Все это разврат! Каждый старик тебе приказывает! Бардак! Проклятие! Ни одна конюш-ня ничего поделать не может! Подумай-ка, это уже в третий раз за этот месяц она сбегает, она смывается от меня! За первый побег я получил восемь суток! Мне ее вернули из мэрии, она за-шла к привратнику! Подумайте только! «Зефирина, – говорит он мне, – она ваша?…» Орбле, Старшой четвертого… Он как раз дежурным был, этот придурок… Еще один повод для взыска-ния! Ах! мать моя! Теперь ты понимаешь, о чем эта песенка? Такая кляча хуже сифилиса! Я тебе говорю! Я бы ей в зад вилы воткнул по самую рукоять, если бы не трибунал за это! Я б ей одним разом за все мои беды отплатил! Хрясь! Она того заслуживает! Ах! Я бы тебя по косточкам разобрал, тварь этакую! Беги, дорогая! Не щади себя, красавица! Скачи, милашка! Я до тебя доберусь! Чтоб вас три тысячи чертей разорвали, проклятые кобылы! Третий раз она от меня смывается! Ты у меня дождешься, дорогуша!.. За все, что я вытерпел! Представьте себе! «У него началась агония», как говорят в лазарете. Представьте себе! Со мной в точности так! Каждый раз, когда я ее снова нахожу! Такое впечатление! У меня дыхание спирает! А копыта у нее! Это ж погибель для солдата! Представь, что она смылась в город, эта хитрая бестия, вот в это время? Ну? Или по полям носится? А вернется через неделю, а то и две? Кого приговорят к каторжным работам? Какого-нибудь шута горохового или меня? «За сбежавшую и потерянную кобылу – разжаловать!» Нет? Что я, не знаю, как это все делается? – И все это на твою несчастную башку! И все это тебе, кретин! – согласились все хором. Они надрывали животы, слушая, как он отчаянно причитает, перечисляя свои беды. – Они ее пустят на колбасу, твою клячу, бедняга! Они найдут твою Зефирину! Не пережи-вай! Она слишком ядовитая! Керибен торопился найти укрытие для бесприютного звена. – Скажи-ка, где тут в твоем сарае можно всем пристроиться? Чтобы этот Ранкотт нас не накрыл? – Почему здесь? Почему же! Вы что, все в загул пошли? Вы что, с привязи сорвались? Хо-рошенькое дело! красиво! Банда алкашей! Как Зефирина? И приперлись доставать меня… По какому праву? – Нет! Нет! Привет! Ну и кретин! Ле Мейо забыл пароль!.. Не может сменить часового на пороховых… боится, что Костер возьмет нас на мушку… Вот так, без пароля… что он нас уло-жит… примет нас за шутников… Начнется стрельба по мишени… – А! Ну и ну! Чудеса!.. Перспектива такого риска потрясла Л'Арсиля… он никак не мог опомниться. – Где он?… – Ясно, за своим паролем попер! Бегает за ним!.. Странного шума, наших диких воплей было достаточно, чтобы в конюшне начался такой грохот и лязг железа, который заглушил все слова. Лошади рвались, яростно устремясь вперед, срывались с привязи, казалось, что во всех за-городках бушует смерч из фыркающих, громящих все, взбесившихся животных. Ни секунды пе-редышки, ни малейшей паузы, жуткая вакханалия, свирепая, гибельная борьба обезумевших ло-шадей. В темноте лошади в бешенстве вздымались на дыбы, с такой страстью, на такую высоту, что вылетали деревянные перекладины, по двадцать разом, в переплетении поперечных балок. Беспорядочно разбросанная железная сбруя, сброшенные в бешенстве потерянные цепи, звенья, крепко стягивающие недоуздки, все в постоянном движении, как единое целое, поднимается, опускается, взлетает вверх, снова падает вниз, безостановочно переплетается между собой, разъ-единяется, снова сплетается на всем видимом глазу пространстве. |
