– Как бы я хотела, чтобы она была сейчас с нами в этом рейсе. К этому моменту она бы уже очаровала здесь всех, от капитана на мостике до Брайтуэйта, накрывающего полуденный чай, и даже Персея.

Гарри хмурился, когда они вместе тихо пошли по коридору. Ни дня не проходило, когда бы он не укорял себя за то, что не раскрыл Джессике правду о ее отце.

– Тебе не доводилось встречаться с джентльменом из третьей каюты? – спросила Эмма, вторгнувшись в его мысли.

– Лордом Гленартуром? Нет, но видел его имя в списке пассажиров.

– Как думаешь, это тот самый лорд Гленартур, который был женат на моей двоюродной бабушке Изабель?

– Возможно. Мы с ним однажды виделись, когда останавливались в замке твоего дедушки в Шотландии. Благородный такой мужчина. Ему сейчас, наверное, далеко за восемьдесят.

– Странно, почему он решил пойти в этот рейс, не дав нам знать?

– Может, не хотел беспокоить тебя. Давай завтра вечером пригласим его на обед. Ведь он наша последняя связь с тем поколением.

– Прекрасная идея, милый. Утром, как встану, первым делом напишу записочку и подсуну ему под дверь.

Гарри открыл каюту и отступил в сторону, давая ей войти.

– Ох, устала. – Эмма склонилась понюхать лилии. – Непостижимо, как королева-мать помнит всё обо всех…

– Она только этим и занята, и отлично справляется, хотя, уверен, порядком устала бы, побудь она несколько дней в роли председателя совета директоров Баррингтонов.

– Я бы и сейчас не променяла свою работу на ее, – сказала Эмма.

Переступив через упавшее к ногам платье, Эмма повесила его в гардероб и скрылась в ванной комнате.

Гарри еще раз перечитал карточку от ее величества королевы-матери. Такое личное послание. Эмма уже решила по возвращении в Бристоль поместить вазу у себя в кабинете и ставить в нее лилии каждый понедельник. Гарри улыбнулся. Почему бы и нет?

Когда Эмма вышла из ванной, Гарри сменил ее и закрыл за собой дверь. Она скинула халат и забралась в кровать, чувствуя себя слишком уставшей, даже чтобы почитать несколько страничек «Шпиона, пришедшего с холода» нового автора, которого ей порекомендовал Гарри. Она погасила свет у своей части кровати и проговорила: «Спокойной ночи, милый», хотя знала, что муж ее не слышит.

Когда Гарри вышел из ванной, она уже крепко спала. Он поправил жене одеяло, как маленькому ребенку, и поцеловал ее в лоб со словами: «Спокойной ночи, родная», затем забрался в кровать, удивленный ее негромким сопением: он и вообразить не мог, что она может храпеть.

Гарри улегся, но сон не шел. Он с гордостью думал об Эмме. Спуск судна прошел блестяще. Он повернулся на бок, надеясь через несколько мгновений заснуть, но, хотя его веки будто налились свинцом и по всему телу разлилась усталость, сон упорно не приходил. Он чувствовал: что-то не так.

Он оделся, упаковал в небольшой чемодан самое необходимое и спустился в свой кабинет, где открыл сейф, достал оставшиеся двадцать три тысячи фунтов и убрал в чемоданчик. Дом со всем его содержимым теперь принадлежал банку. Если мистер Ледбери надеется, что он выплатит остаток овердрафта – добро пожаловать в Буэнос-Айрес, где он получит ответ из двух слов.

Дон Педро послушал по радио ночные новости: в краткой сводке «Бэкингем» не упоминался. Несомненно, его хватятся лишь много времени спустя после бегства. Он посмотрел в окно и выругался: затяжной ливень, и вряд ли получится быстро поймать такси.

Мартинес выключил везде свет, вышел за порог и в последний раз закрыл за собой дверь дома сорок четыре по Итон-сквер. Без особого оптимизма он посмотрел влево, потом вправо и обрадовался, увидев такси, только что включившее зеленый огонек.