– Да нет. Элизиум – это такое дурацкое напыщенное название, которое они используют в новой религии Таббера. Они говорят о пилигримах на пути в Элизиум, в таком духе. Элизиум – это, ну, что‑то вроде Утопии, если не считать того, что Таббер против Утопии. Он говорит, что это реакционная идея. Я забыл, почему именно. Что‑то связанное с тем, что Утопия совершенна, а совершенство означает застой, или…

– Погодите минутку, – сказал Брейсгейл. – У меня от вас голова болит.

– От разговоров про Зеки Таббера и его религию у кого угодно голова разболится, – сказал Базз. Он на мгновение умолк для большего драматического эффекта, затем произнес. – Мне кажется, я знаю, куда направились Таббер с дочерью.

Хопкинс посмотрел на Базза, временно неспособный вымолвить ни слова.

– Они в коммуне около Бирсвилла, в Кэтскилле. Я слышал, как Таббер упоминал это место в одной из своих речей. Он приглашал всех слушателей, кто готов для… – Базз скривил рот, ‑…земли обетованной, прийти в Элизиум и присоединиться к ним. Коммуна явно продолжает традиции коммуны Новой Гармонии Роберта Оуэна в Ллано, Луизиана и Деревни Равенства Джозии Уоррена.

Генерал Крю прогромыхал:

– О чем это вы, мистер?

Профессор Брейсгейл смотрел на Базза с новым уважением. Он повернул голову и сказал военному:

– Коммуны. Утопия. В девятнадцатом веке было серьезное движение в их пользу. Большинство были основаны на религии, некоторые – нет. Святые последнего дня, мормоны, оказались наиболее удачливыми. Они были достаточно умны, чтобы адаптироваться, когда тот или иной аспект их учения не приживался. Остальные потерпели неудачу.

– Мы должны были догадаться, что они не уехали далеко, – сказал Эд. – Таббер путешествует в фургоне, запряженном лошадью.

– Хорсенваген? – громыхнул генерал. – Что это, новая немецкая модель?

– Лошадь и фургон, – сказал Эд. – Лошадь и фургон. Фургон, запряженный лошадью.

Военный уставился на него с недоверием.

– Неужели как в вестернах?

– Пожалуйста, Скотти, – сказал Дуайт Хопкинс, не глядя на него. Генерал заткнулся, и Хопкинс задумчиво сказал Эду Уандеру. – Похоже, вы – наш самый большой специалист по Иезекилю Джошуа Табберу.

Его слова были прерваны появлением мисс Пресли, у которой руки полностью были заняты книгами. Даже добросовестная мисс Пресли выглядела так, будто произошло что‑то слегка приводящее в замешательство, вроде архангела Гавриила, затрубившего в рог, или исчезновения Атлантиды. Она положила книги на стол Хопкинса и произнесла:

– Сэр, я… я…

– Я знаю, мисс Пресли. На сейчас все.

Дуайт Хопкинс принялся осматривать книги одну за другой. Остальные смотрели на него. Он отложил последнюю книгу и потер глаза указательными пальцами жестом человека, смирившегося с неизбежным.

– Для меня это продолжает выглядеть как итальянский.

– Все книги? – нетерпеливо спросил генерал.

– Нет. Не все. Не художественные по‑прежнему можно читать. Кроме того, – он выбрал одну книгу в твердом переплете, – вот этот роман по‑прежнему на английском. «Гекльберри Финн».

– «Гекльберри Финн»? – переспросила Элен. – Марк Твен?

Эд Уандер закрыл глаза в немой мольбе к высшим силам.

– О господи боже. Новая история. Проклятие действует избирательно. Все, что Табберу не нравится, превращается в абракадабру. Все, что он одобряет, мы можем прочесть. Боже правый, а мы еще говорили о цензуре! По‑моему, я кое‑что заметил на этой страничке комиксов.